Что происходит? Чем объяснить волну атеизма, которая захлестнула значительную часть Америки?
Ответ на эти вопросы гораздо в меньшей степени носит теологический и религиозный характер, чем может показаться. В Америке нет такого, чтобы десятки миллионов ее жителей вдруг начали сомневаться в космологических и онтологических аргументах в пользу существования Бога, или чтобы сотни тысяч других американцев каким-то чудесным образом стали приверженцами атеистического натурализма Дени Дидро. Конечно, такое случается то здесь, то там, в комнатах студенческих общежитий и в микроблогах. Бестселлеры Ричарда Докинза (Richard Dawkins), Кристофера Хитченса (Christopher Hitchens) и Сэма Харриса (Sam Harris), а также дерзкое неверие в Бога и вопиющее высмеивание религии такими людьми как Джон Стюарт (Jon Stewart), Стивен Колберт (Stephen Colbert), Билл Мар (Bill Maher), в кино и на телевидении («Доктор Хаус», «Южный парк», «Гриффины») оказывают определенное воздействие на американскую культуру. Мы в последние годы становимся свидетелями постепенного, но устойчивого усиления философского атеизма и агностицизма в Америке. Но есть и более серьезная действительность, заключающаяся в том, что для многих миллионов американцев, вступивших в ряды нерелигиозных людей, причины этого, скорее всего, имеют политический и социологический характер.
Начать мы можем с наличия религиозных правых, а также с той негативной реакции, которую они породили. С 1980-х годов, когда стали усиливаться такие организации как «Моральное большинство» и «Христианская коалиция», сближение консервативного республиканства с евангелическим христианством стало все более тесным и заметным. В 1990-х и в 2000-х годах все большее количество политиков правого толка стали принимать консервативные христианские идеи, а самые откровенные консервативные христиане стали все теснее сплачиваться с Республиканской партией. Примеров тому множество, от Мишель Бахман (Michele Bachmann) до Энн Колтер (Ann Coulter), от Майка Хакаби (Mike Huckabee) до Пэта Робертсона (Pat Robertson) и от Рика Санторума (Rick Santorum) до Джеймса Добсона (James Dobson). Консервативные христиане, добивавшиеся запрещения законом абортов, боровшиеся против прав гомосексуалистов (особенно против однополых браков), поддерживавшие чтение молитвы в школах, настаивавшие на исключительной важности воздержания в половом воспитании и считавшие его единственным способом, выступавшие против исследований стволовых клеток и за сокращение социальных расходов, поддерживавшие Израиль, противодействовавшие контролю за оружием и радовавшиеся войне с террором, нашли теплый прием в рядах Республиканской партии, а та открыто говорила о своей поддержке христианской повестки. Наиболее заметно это было в те восемь лет, когда в Белом доме находился Джордж Буш.
Все это привело к тому, что многие левые и умеренные в политическом плане американцы отвернулись от христианства. Социологи Майкл Хаут (Michael Hout) и Клод Фишер (Claude Fischer) провели исследования и убедительно показали, что рост числа неверующих в стране во многом объясняется реакцией отторжения такого усиливающегося и открытого смешения христианства и консервативной политики. Усиление атеизма отчасти объясняется тем обстоятельством, что многие люди, слабо связанные с религией и придерживающиеся умеренных либо либеральных политических взглядов, вошли в противоречие с консервативной политической повесткой правых христиан, и отреагировали на это отказом от своей и без того слабой привязанности к религии. Либо, как говорит социолог Марк Чавес (Mark Chaves), «после 1990-х все больше людей стали думать, что заявления о их религиозности равноценны приверженности к консервативным республиканцам. Поэтому не считающие себя республиканцами все чаще говорят, что не верят в Бога».
Второй фактор, позволяющий объяснить усиление атеизма в Америке, это та реакция, то опустошение, которое вызвал скандал со священниками-педофилами из католической церкви. На протяжении многих лет руководство католической церкви отправляло известных им сексуальных правонарушителей в отдаленные приходы, не допуская ареста и судебного преследования этих людей. Таким образом, эти руководители сознательно занимались укрывательством, нагло нарушали закон и злобно порочили репутацию тех, кто выступал с подобными обвинениями, делая это совершенно безнаказанно. Масштабы этих преступлений трудно переоценить. Сейчас достоверно доказано, что более шести тысяч священников занимались в той или иной форме сексуальными домогательствами. Пятьсот из них оказались за решеткой. Сейчас становится известно о все новых жертвах священников, и масштабы таковы, что это трудно себе представить. Когда информация о размахе таких преступлений — изнасилований, покушений на растление — и о их сокрытии стала появляться в средствах массовой информации, это вызвало отвращение у многих американцев и конкретно у католиков. Эти сексуальные преступления не только сами по себе омерзительны — то, как руководство церкви покрывало этих преступников и позволяло им продолжать свои деяния, было поистине шокирующим явлением. Результат ясен: многие католики стали бывшими католиками. Например, вспомним ситуацию в Новой Англии. С 2000 по 2010 годы католическая церковь потеряла 28% своих прихожан в Нью-Гэмпшире и 33 — в Мэне. А в районе Бостона она закрыла почти 70 приходов, или четверть от общего количества. В 1990 году католиками себя называли 54% жителей Массачусетса. В 2008 году число уменьшилось до 39%. По данным опроса «Американские ценности» за 2012 год, почти треть американцев заявила, что их воспитывали как католиков, но лишь 22% признали себя таковыми в настоящее время. Это катастрофическое сокращение в масштабах страны.
Конечно, негативная реакция на религиозных правых и скандалы со священниками-педофилами явно связаны с религией. Но есть и третий очень важный фактор, внесший свой вклад в усиление атеизма — и никакого отношения к религии он не имеет. Это нечто исключительно социологическое: резкое увеличение числа работающих женщин. Британский историк Каллум Браун (Callum Brown) первым понял любопытную взаимосвязь: когда все больше женщин начинают работать вне дома, их религиозные пристрастия начинают ослабевать — как и религиозность членов их семей. Браун совершенно верно замечает, что исторически именно женщины поддерживали интерес и вовлеченность в религию у своих детей и мужей. Но начиная с 1960-х годов, когда все больше женщин в Британии стали работать и зарабатывать вне дома, их интерес к религии уменьшился, как уменьшилось время и энергия, необходимые для религиозных занятий. Женщины стали менее религиозными, и их примеру последовали мужья и дети. Похожую закономерность мы наблюдаем и в других европейских странах, особенно в Скандинавии. В Дании и Швеции число посещающих церковь прихожан самое низкое, и в то же время, датские и шведские женщины чаще всех прочих работают вне дома. Данные говорят о наличии аналогичной тенденции здесь, в Америке. В 1960-е годы лишь в 11% американских семей матери были главными или единственными кормилицами, приносившими в дом доход. Сегодня такая ситуация в 40% американских семей. Поэтому вполне возможно, что поскольку работающих мам в Америке становится все больше, их стремление к религии и участие в ней ослабевают. А это играет свою роль в секуляризации общества в целом.
Дополнительные факторы
Наряду с вышеупомянутыми факторами, такими как отрицательная реакция на чрезмерное сближение религии и консервативной / правой политики, возмущение по поводу сексуальных скандалов с участием католических священников-педофилов и увеличение числа работающих женщин, я бы отметил еще два момента, которые могут хотя бы незначительно способствовать усилению атеизма в Америке: это более положительное отношение к гомосексуализму в американской культуре и распространение интернета.
Со времен Стоунволла (Стоунволлские бунты — серия беспорядков и демонстраций против полицейского рейда в гей-баре Стоунволл-инн в 1969 году — прим. пер.) и Харви Милка (Harvey Milk) (американский политик и первый открытый гей, избранный на государственный пост — прим. пер.) американцы привыкли к гомосексуализму и стали воспринимать его как нормальную и вполне легитимную форму любви и партнерства. Для многих признание гомосексуализма — просто вопрос справедливости, гражданских прав и равенства перед законом. В последние десятилетия предубеждение против гомосексуалистов значительно ослабло. Мы видим, что те американцы, которые продолжают очернять гомосексуализм, называя его грехом и безнравственностью, делают это исключительно с выгодных религиозных позиций. А это отвращает некоторых людей от религии. В своей предыдущей книге Faith No More: Why People Reject Religion (Безверие. Почему люди отвергают религию), которая основана на многочисленных беседах с отказавшимися от своей веры американцами, я пишу о том, что у многих людей такое решение является прямым следствием и реакцией на осуждение и очернительство геев и лесбиянок, сохраняющееся в религиозной традиции. Сегодня американцы в возрасте от 18 до 30 лет наиболее терпимы к гомосексуализму за всю историю страны, и одновременно эта возрастная категория проявляет наименьший интерес к религии. А узаконившие однополые браки штаты обычно наиболее нерелигиозны. Возможно, это просто совпадение, хотя я в этом сильно сомневаюсь.
Далее, интернет в последние десятилетия оказал очень сильное светское воздействие на общество. Это происходит на разных уровнях. Во-первых, случается такое, что верующие люди ищут в интернете что-то о своей религии и внезапно, сами того не желая, наталкиваются на острую критику и откровенные нападки на свою веру, чего за пределами сети не увидишь. В интернете полно разоблачителей, и кем бы ты ни был — мормоном, саентологом, католиком, свидетелем Иеговы — он подвергает приверженцев любой веры и религиозной традиции скептической оценке и может подорвать уверенность людей в правоте своей религии, поколебать их убеждения и выбить из колеи.
Мы все чаще наблюдаем прямые свидетельства этих явлений. Например, Линда Ласкола (Linda LaScola), проводящая исследование неверующих священников, обнаружила, что многие утратившие веру в Бога пасторы и священнослужители много времени проводили в интернете, что способствовало усилению их безверия. В другом исследовании, которое посвящено крайне сегрегированной, связанной тесными узами и даже таинственной общине сатмарских евреев-хасидов Бруклина, социолог Хелла Уинстон (Hella Winston) также делает вывод об атеистическом воздействии интернета. Многие из ее собеседников выходили в интернет, делая это зачастую тайком, и то, что они там обнаруживали, разрушало их религиозную ограниченность интересов, а иногда вызывало у них сомнения и даже отторжение религии.
Во-вторых, интернет позволяет втайне сомневающемуся в своей вере человеку немедленно войти в контакт с другими людьми, у которых есть такие же сомнения. Иными словами, интернет способствует развитию светского общества и даже ускоряет такое развитие. Начинающие атеисты, скептики, гуманисты, агностики — причем даже в самых отдаленных и фундаменталистских общинах — могут общаться друг с другом в онлайне, незамедлительно находя утешение и информацию, которая подталкивает их к безверию и усиливает его.
В-третьих, существует, пожалуй, самый тонкий и неуловимый момент, состоящий в том, что интернет усиливает безверие просто в силу того, чем он является, что он может сделать, как он функционирует и как воздействует на нас, наши умы, желания и жизни. Интернет обеспечивает нечто психологическое, подпитывает нечто неврологическое, создает нечто культурное, действуя через экран персонального компьютера, порождает какую-то динамику, вытесняющую, замещающую или ослабляющую нашу веру. Те развлечения, которые доступны в интернете, тот ураган изображений, одновременность и оперативность, стимулирование умственной деятельности, просмотры и клики, поиск и нахождение, потеря времени, потребительство, постоянное участием в соцсетях, виртуальные контакты — все это ослабляет способность религии сохранять наш интерес, привлекать наше внимание и воздействовать на душу.
***
Доктор Барри Космин (Barry Kosmin) директор-учредитель Института исследований секуляризма в обществе и культуре, который находится в Тринити-колледже (здесь нет никакого парадокса) в Хартфорде, штат Коннектикут. Этот основанный в 2005 году институт первый в своем роде в Америке — да и в мире, коль уж на то пошло. Его цель — «способствовать пониманию роли светских ценностей и процесса секуляризации в современном обществе и культуре». Доктор Космин подчеркивает необходимость понять суть усиления неверия в Бога. Он говорит так: «Нам надо изучать людей неверующих, потому что их в обществе становится все больше. А это имеет политические, социальные, интеллектуальные и нравственные последствия. Особенности и положение религии хорошо изучены, но нам также надо понимать, что происходит с другой стороны. Нам надо исследовать нерелигиозную часть человечества. Если мы будем исследовать только верующих, игнорируя атеистов, то не поймем весь спектр, нам будет не ясна вся картина целиком».
Я с этим полностью согласен.
Существует важная и прочная связь, соединяющая материалистическое учение Древней Индии чарвака, Экклезиаст, Лукреция, Ван Чуна и Мухаммада ар-Рази со среднестатистической Салли — мамой из 21-го века. Это удивительно, это неотразимо. Отчасти это политическая связь, отчасти философская, практическая, личная. Она идет через всю историю, а в нашем современном обществе становится особенно прочной. Но эта линия человеческой культуры не нашла должного признания, ее недостаточно внимательно изучают, и ее недооценивают. Мы просто проявляем научное невнимание к современным Салли во всем мире. Это не только странно, но и досадно, поскольку искажается не просто наше представление о значении данного явления, о неверии и религиозности, о том, что значит быть американцем, но и о том, что значить быть человеком.
Это вполне естественно.
Учитывая то, что людей неверующих сегодня гораздо больше, чем прежде, и что социологи типа Барри Космина начинают активно и энергично изучать их, можно надеяться, что у нас появится больше возможностей противостоять ложным представлениям о таких людях, что наши оценки этих людей станут более зрелыми и надежными. А эти представления о неверующих людях типа Салли — они действительно страшно ошибочны и тревожны. Например, многие считают атеистов и нерелигиозных людей какой-то аномалией, отклонением от нормы, неестественными представителями рода человеческого. Я веду речь не об инквизиторах Римской католической церкви из 16-го века, которые выступали с такими утверждениями, а о современных ученых.
Вспомним Кристиана Смита (Christian Smith), преподающего социологию в Нотр-Дамском университете, и являющегося директором Центра изучения религии и общества (Center for the Study of Religion and Society) при этом университете. В 2012 году в Центре религии, мира и иностранных дел (Center for Religion, Peace, and World Affairs) при Джорджтаунском университете состоялся круглый стол, на котором профессор Смит, являющийся одним из самых преуспевающих и эрудированных социологов по вопросам религии в стране, а также исключительно приятным и благожелательным человеком, выдвинул тезис о том, что религия естественна для человеческого состояния, а безверие нет. Проводя аналогию, он сравнил верующих с человеком прямоходящим, который прочно держится на двух ногах, а людей нерелигиозных — с крабом, ползающим на согнутых ножках задом наперед. Такое движение в обратном направлении возможно, но оно противоречит нашей человеческой природе.
Профессор Смит отнюдь не одинок с такой точкой зрения. Эти представления и идеи довольно широко распространены. Их придерживаются как ученые, так и рядовые граждане, полагая, что религиозность — это естественное, прирожденное состояние человека, внутренне ему присущее. А вот атеизм является какой-то странностью, извращением или отклонением. Социолог Пол Фрезе (Paul Froese) называет религиозность «жизненно важной», «универсальной» и «основополагающей» чертой человеческого состояния, и тем самым атеизм для него в конечном итоге неестественен и несостоятелен. Профессор психологии Джастин Баррет (Justin Barrett) также утверждает, что человек буквально «рождается верующим», а потому атеизм есть проблематичное и внушенное состояние запаздывания в естественных и нормальных человеческих предпочтениях. Теизм, или вера в существование Бога, говорят нам эти люди, он просто в природе человека, это наша неотъемлемая черта, в то время как атеизм решительно неестественен.
***
Я постоянно слышу различные вариации и сочетания таких точек зрения, и по сути дела, все сводится к следующему: «Религия существует в каждом человеческом обществе, в каждой культуре, правильно? Религия в своей основе универсальна, не так ли? А этот значит, что религия есть жизненно важный и неотъемлемый компонент состояния человека».
Не совсем так.
Для начала можно с готовностью согласиться, что религия присутствует в нашем мире повсеместно. Можно также с готовностью признать, что религия в той или иной форме существовала в каждом обществе и культуре, о которых у нас есть данные. Однако 42% голландцев сегодня считают себя людьми неверующими, а еще 14% относят себя к убежденным атеистам. А это значит, что верующие в Голландии сегодня в меньшинстве. То же самое и в Чехии. И в Японии. Такой антрополог как Дэниел Эверетт (Daniel L. Everett) жил среди коренных племен в дождевых лесах Амазонки. Он убедился, что эти аборигены не верят ни во что сверхъестественное — ни в богов, ни в призраков. Так что, если религия получила такое широкое распространение, это отнюдь не значит, что верующими стали все.
Проведем еще одну аналогию — с танцами. Танцы столь же универсальны, как и религия. В том или ином виде они существовали и существуют во всех культурах, во всех обществах, в прошлом и в настоящем. И тем не менее, мы знаем, что многие люди просто не любят танцевать. Многим это кажется неестественным. Многим это неудобно. А многим — просто неинтересно, либо же они не обращают на танцы никакого внимания. Но есть и такие люди, которые считают танцы безнравственными и порочными. Да, танцы могут быть универсальным явлением, но это не значит, что все люди автоматически становятся танцорами. Миллионы не танцуют.
Или еще одна аналогия, про насильственные преступления. Они распространены так же, как религия и танцы. Они существуют во всех обществах, во всех культурах, как прошлых, так и настоящих. И тем не менее, мы знаем, что не все люди жестокие преступники. Большинство не совершает преступления. И существование такого явления во всех человеческих обществах не делает насильственные преступления чем-то неотъемлемым и естественным для всех людей. Я смею утверждать, что то же самое верно и в отношении религии: не все люди религиозны. Атеистка, феминистка и аболиционистка 19-го века Эрнестина Роуз (Ernestine Rose) заявила сто с лишним лет тому назад: «Нам говорят, что религия естественна, что вера в Бога универсальна. Будь она естественна, тогда она действительно была бы универсальна, однако это не так».
Это подводит нас ко второму моменту: как я постарался показать выше, в мире чертовски много неверующих людей. По данным последних анализов, на нашей планете от 450 до 700 миллионов людей не верят в Бога. С учетом таких цифр весьма проблематично считать это широко распространенное явление какой-то неестественной аномалией. Недавно социологи Марта Тржебьятовска (Marta Trzebiatowska) и Стив Брюс (Steve Bruce) заявили: «Предположение о том, что все люди религиозны от рождения, могло показаться правдоподобным в 1800 году, но сегодня так много тех… кто не верит в сверхъестественное, кто не входит в религиозные организации, кто называет себя „нерелигиозным“, что… у нас достаточно людей, дабы опровергнуть утверждение об универсальности религии».
В-третьих, если мы можем признать наличие определенной неврологической, психологической и/или когнитивной предрасположенности людей к религиозности (например, склонность видеть закономерности, тенденция верить в присутствие неких высших сил, стоящих за тем или иным явлением, желание ощутить какую-то связь, принадлежность к группе единомышленников), о чем свидетельствуют работы таких ученых как Паскаль Буайе (Pascal Boyer), то это не значит, что нет похожих, одновременно существующих, противоположных или дополняющих врожденных предрасположенностей, в силу которых некоторые люди являются скептиками, агностиками, атеистами, безразличными к религии или решительно светскими и нерелигиозными людьми.
Так что если Николас Уэйд (Nicholas Wade) пишет о некоем «инстинкте веры», мы также можем говорить об «инстинкте сомнения», об «инстинкте рассудка», который тоже естественен для нашей природы и является врожденным. Когнитивные психологи Армин Геерц (Armin Geertz) и Гуомундур Инги Маркуссон (Guomundur Ingi Markusson) пишут об этом весьма проницательно: «Атеизм… черпает силы из того же естественного познавательного источника, что и теизм. Религиозность и атеизм представляют собой укоренившиеся познавательно-культурные привычки, где выводы, сделанные на основе чувственной информации, и информация из когнитивных систем раздваиваются и идут в направлении сверхъестественного и естественного. Привычке к атеизму нужны дополнительные подпорки, а привычке к религии необходимо больше усилий, чтобы брыкаться, но даже в силу этого последнее не становится более естественным, чем первое». Аминь.
Выдержки из книги Фила Цукермана Living the Secular Life: New Answers to Old Questions (Жизнь атеиста. Новые ответы на старые вопросы).
Фил Цукерман, Salon / http://mirvam.org
