Дорогие братья в епископском служении!
Снятие отлучений четырёх епископов, рукоположенных в 1988 году
архиепископом Марселем Лефевром без мандата Святого Престола, вызвало,
по многим причинам, дискуссию внутри и вне Католической Церкви
дискуссию, более ожесточённую, нежели все, что имели место на протяжении
долгого времени. Событие, которому трудно дать позитивную оценку в
свете вопросов и задач, стоящих перед сегодняшней Церковью, привело
многих епископов в замешательство. Хоть многие епископы и верные
одобряют в принципе стремление Папы к примирению, остаётся открытым
вопрос, уместен ли сей жест в связи с подлинными и настоятельными
требованиями, которые в наше время предъявляет жизнь в вере. С другой
стороны, некоторые группы открыто обвиняют Папу в стремлении повернуть
время вспять, вернуться в дособорную эпоху. Результатом стала лавина
протестов, и их горечь сделала свежие раны ещё глубже, чем ранее. Посему
я почитаю своим долгом, дорогие Братья, предложить вам сии разъяснения,
призванные помочь вам понять, чем руководствовались мы с компетентными
службами Святого Престола, предпринимая данный шаг. Таким образом я
надеюсь посодействовать миру в Церкви.
Для меня стал злополучной неожиданностью тот факт, что со снятием
отлучений совпало дело Уильямсона. Благоразумный акт милосердия к
четырём епископом, чьё рукоположение было действительным, но незаконным,
внезапно стал казаться тем, чем он вовсе не является, – отказом от
примирения между христианами и иудеями и, таким образом, пересмотром тех
положений Собора в данном вопросе, коими в своих путях руководствуется
Церковь. Жест примирения с отделённой частью Церкви превратился в свою
противоположность, в кажущееся отступление на всём пути примирения между
христианами и иудеями, пройденном со времени Собора; мои собственные
труды богослова с самого начала были для этого пути участием и
поддержкой. Случившийся перехлёст двух противоположных процессов, в один
момент забравший мир между христианами и иудеями, а также мир в Церкви,
может вызывать у меня лишь глубокую скорбь. Мне говорили, что
разъяснения, доступные в интернете, смогли бы немедленно урегулировать
проблему. Сии слова стали для меня уроком, и в будущем Святой Престол
станет уделять несравненно большее внимание сему источнику новостей. Я
был огорчён тем, что даже католики, которые, в конце концов, могли бы
лучше знать ситуацию, почли своим долгом нападать на меня с нескрываемой
враждебностью. Именно по этой причине я особенно благодарю наших друзей
евреев, которые с поспешностью помогли прояснить недоразумение и
восстановить ту атмосферу дружбы и доверия, которая существовала в годы
моего понтификата, как во дни Папы Иоанна-Павла II, и, благодарение
Богу, продолжает существовать.
Другой ошибкой, о которой я глубоко сожалею, стало то, что степень и
границы положения от 21 января 2009 года не были ясным и адекватным
образом разъяснены с самого момента публикации документа. Отлучение
налагается на отдельных людей, а не на институты. Епископская хиротония
без папского мандата создаёт опасность раскола, ибо она угрожает
единству епископской коллегии с Папой. Вследствие сего Церковь должна
отвечать [на хиротонии без папского мандата] самой суровой из
существующих в Церкви кар – отлучением,– чтобы таким способом призвать
наказанных к покаянию и возвращению к единству. К сожалению, эта цель не
достигнута и спустя двадцать лет после хиротоний. Снятие отлучений
преследует ту же самую цель, что и сама кара, а именно, ещё раз призвать
четырёх епископов к возвращению. Сей жест стал возможным, поскольку
заинтересованные стороны выразили своё признание Папы и его власти
Пастыря, хотя и с известными оговорками касательно послушания
доктринальной власти Папы и авторитету Собора. И здесь я возвращаюсь к
различию между отдельными людьми и институтами. Снятие отлучений было
мерой церковной дисциплины: эти люди были избавлены от бремени совести
от самой серьёзной церковной кары. Следует отличать дисциплинарный
аспект от доктринального. Тот факт, что Братство Святого Пия X не
обладает каноническим церковным статусом, вызван не дисциплинарными, а
доктринальными причинами. И коль скоро Братство не имеет канонического
статуса в Церкви, его члены не осуществляют легального служения в [этой]
Церкви. Итак, нужно различать дисциплинарный аспект, касающийся
отдельных людей как таковых, и доктринальный аспект, затрагивающий
служение и институт. Я хочу ещё раз сказать со всею ясностью: до тех
пор, пока не будут прояснены доктринальные вопросы, Братство не обладает
никаким каноническим статусом в Церкви, а его члены , хотя бы и были
освобождены от церковной кары, не исполняют законным образом какого-либо
служения в Церкви.
В сложившейся ситуации я желаю с сего момента присоединить Папскую
комиссию "Ecclesia Dei”, орган с 1988 года отвечающий за сообщества и
людей, пришедших из Братства Святого Пия X и иных подобных групп и
желающих вернуться в полноту общения с Папой, с Конгрегацией вероучения.
Таким образом станет ясно, что существующие отныне проблемы
доктринальны по своей природе и касаются, в первую очередь, признания II
Ватиканского Собора и пособорного учительства Пап. Коллегиальные
органы, совместно с коими Конгрегация изучает возникшие вопросы
(особенно собрание кардиналов, заседающее каждую по среду, Пленарная
сессия, собирающаяся раз в год или раз в два года) гарантирует
вовлечение в выработку решения префектов разных Римских Конгрегаций и
представителей вселенского епископата. Братство [Святого Пия X] должно
ясным образом уразуметь: учительская власть Церкви не может быть
замороженной с 1962 года. Но однако и некоторые из тех, кто
провозглашает себя великими защитниками Собора, должны помнить, что II
Ватиканский Собор самым ясным образом объемлет всю историю вероучения
Церкви. Всякий, кто хочет быть послушным Собору, должен принимать веками
исповедуемую веру и не может отсекать корни, питающие жизнью всё
дерево.
Я надеюсь, дорогие Братья, что сие послужит должным разъяснением и
установит границы для положения от 21 января 2009 года. Но остаётся
вопрос: а была ли нужна сия мера? Была ли она подлинно приоритетной?
Есть, быть может, вещи и поважнее? Разумеется, есть вопросы и более
важные, и более срочные. Я полагаю, что ясно наметил приоритеты моего
понтификата в своём обращении по случаю его начала. Всё, что я говорил
после,– это неизменное продолжение моего плана действий. Первый
приоритет Преемника Петра был самым ясным образом обозначен Господом в
горнице Тайной Вечери: «Ты… укрепи братьев твоих» (Лк 22, 32). Сам Пётр вновь формулирует тот же приоритет в одном из своих посланий: «будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчёта в вашем уповании, дать ответ»
(1 Петр 3, 15). В наши дни, когда вера на обширных просторах мира
пребывает на грани вымирания и подобна пламени, у которого больше нет
топлива, наиважнейший приоритет – вернуть присутствие Бога в мире и
указать мужчинам и женщинам дорогу к Богу, не к какому-нибудь богу, а к
тому Богу, Который говорил на горе Синай, к Богу, Чей лик мы узнаём в
любви «до конца» (ср. Ин 13, 1) – в Иисусе Христе распятом и
воскресшем. Подлинная проблема настоящего момента истории состоит в том,
что Бог исчезает с людского горизонта, меркнет свет исходящий от Бога, и
человечество теряет свои опоры, так что признаки разрушения становятся
более очевидными день ото дня.
Приводить мужчин и женщин к Богу, к тому Богу, Который говорит в
Библии,– таков в настоящий час наивысший и основной приоритет Церкви и
Преемника Петра. Как логическое следствие его мы должны хранить в наших
сердцах единство всех верующих. Их разъединение и распри между ними
ставят под сомнение правдоподобие их слов о Боге. Посему экуменизм
–попытка общего свидетельства веры [всех] христиан – это составляющая
наивысшего приоритета. Кроме того, всем, кто верит в Бога, необходимо
соединиться в стремлении к миру, в попытке стать ближе друг к другу и
вместе следовать, несмотря на различия в представлениях о Боге; сие есть
межрелигиозные диалог. Всякий, провозглашающий, что Бог есть любовь «до
конца», должен нести свидетельство любви посредством милосердного
служения страдающим и в отказа от ненависти и вражды. Сие есть
социальное измерение христианской веры, о котором я говорил в энциклике Deus caritas est.
Итак, если труд ради веры, надежды и любви в мире является сегодня
(и, в том или ином виде, всегда) – подлинный приоритет Церкви, то акты
примирения, малые и немалые, должны стать его частью. Мы должны принять
тот факт, что простой жест руки, протянутой навстречу, вызвал
неслыханный шум и посему стал полной противоположностью акта примирения.
Но я задаюсь вопросом: было ли и является ли теперь неверным встретить
на полпути брата, «имеющего что-нибудь против тебя» (ср. Мф 5,
23), и искать примирения с ним? Не должны ли гражданские власти также
стараться предупреждать проявления экстремизма и, насколько это
возможно, включать его возможных приверженцев в мощные струи,
формирующие общественную жизнь, предотвращая таким образом
маргинализацию этих людей со всеми её последствиями. Было бы совершенною
ошибкой, в стремлении сломить упрямство и узость мышления, дать место
для всего, что позитивно и служит к исправлению целого? В течение лет,
последовавших за 1988 годом, я сам был свидетелем того, как возвращение
общин, ранее отделённых от Рима, меняло их внутренние воззрения. Я
видел, как возвращение в большую и широкую Церковь позволило им отойти
от их однобокой позиции и сломить их жёсткость, так что их позитивные
силы могли стать явными для всех. Можем ли мы оставаться совершенно
равнодушными к сообществу, насчитывающему 491 священника, 215
семинаристов, 6 семинарий, 88 школ, 2 института университетского уровня,
117 монахов, 164 монахини и тысячи верных мирян? Мы не можем знать,
сколь разными и неоднозначными могут быть их мотивы. Я всё же думаю, что
эти люди не выбрали бы священство, если бы, вместе со всем, что
искажено и нездраво, у них не было любви ко Христу и желания
проповедовать Его и вместе с Ним Бога живого. Можем ли мы попросту
исключить их как представителей маргинального радикализма из нашего дела
примирения и единства. Что же тогда будет с ними?
Несомненно, иногда, как и сейчас, в связи с нынешним особенным
поводом, мы слышим от ряда представителей сего сообщества множество
неприятных слов, проникнутых высокомерием, самонадеянностью,
одержимостью однобоким виденьем и т.д. Но чтобы быть правдивым, я должен
добавить, что я получил множество трогательных свидетельств
благодарности, явно свидетельствующих об открытости сердец. И не должна
ли великая Церковь позволить себе быть щедрой, зная свою безбрежную
широту, зная обетование, ей данное? Не должны ли мы как хорошие
воспитатели найти в себе силы закрыть глаза на ряд провинностей и делать
всё возможное, чтобы шире открыть перспективы. И не должны ли мы
признать, что некоторые огорчительные вещи проникли также и в круги
Церкви. Иногда складывается впечатление, что нашему обществу нужна хотя
бы одна группа, по отношению к которой недопустима никакая
толерантность, и которая всегда служит предметом нападок и ненависти. И
если кто-то – в данном случае Папа – осмеливается сделать шаг им
навстречу, он также теряет всякое право на толерантность; его также
возможно ненавидеть безнаказанно и беззаветно.
Дорогие Братья! В те дни, когда я впервые подумал написать сие
послание, по счастливой случайности в ходе моего визита в Римскую
семинарию мне пришлось комментировать Гал 5, 13-15. Я был поражён, с
какою прямотой эти стихи обращены к нам в настоящий момент: «только
бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти; но любовью служите
друг другу. Ибо весь закон в одном слове заключается: «люби ближнего
твоего, как самого себя». Если же друг друга угрызаете и съедаете,
берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом». Я всегда
предпочитал видеть в этих словах одно из риторических излишеств, какие
мы от случая к случаю встречаем у Святого Павла. До известной степени
сие может быть также иметь место. Но следует сказать с печалью, что
«угрызание и съедение» остаётся в Церкви наших дней, как проявление
дурно понятой свободы. Будет ли для нас новостью, что мы ничем не лучше
галатов или, самое меньшее, подвержены тем же искушениям, и что мы во
всякое время должны вновь и вновь учиться разумно использовать свободу,
снова и снова учить себя, что любовь – наивысший приоритет. В день,
когда я говорил всё это в римской семинарии, в Риме был праздник
Пресвятой Девы Упования. Да, Мария учит нас упованию. Она приводит нас к
Своему Сыну, на Которого можем уповать все мы. Он остаётся нашим
путеводителем даже во время бури. Посему я желал бы от всего сердца
поблагодарить каждого из тех епископов, кто выразил мне своё доверие и
сочувствие и, прежде всего, поддержал меня своими молитвами. Я также
благодарю всех верных, давших мне в эти дни свидетельство своей твёрдой
верности Преемнику Святого Петра. Да сохранит нас всех Господь и да
направит ноги наши на путь мира. Сия молитва возносится непрестанно из
моего сердца в начале нынешнего Великого Поста, литургического времени,
особым образом назначенного для очищения сердца, времени, когда все мы, в
обновлённой надежде, должны направить наш взор к свету грядущей Пасхи.
С особым Апостольским Благословением,
Ваш в Господе
Бенедикт XVI, Папа.
Дано в Граде Ватикане 10 марта 2009 года
www.fsspx.of.by
