Диавол учит
нас изворотливости в слове, чтобы, когда спрашивают, не высказывать нам
вины своей и чтобы, сделав грех, извернуться и оправдать себя.
Преп. Ефрем Сирин
Ложь всегда изобличает сама себя тем, чем думает повредить истине, а между тем истину обнаруживает яснее.
Свт. Иоанн Златоуст
Как часто приходится слышать: “Помогите, запутался совсем, ничего не
могу понять в жизни своей, всё идёт не так!” Что ж удивительного, если
вся жизнь построена на лжи, на обмане себя, Бога и ближних? Люди не
живут, а “кажутся”, им надо себя преподнести в должном виде, преподать…
Обман, наслаиваясь, создаёт нам иллюзию бытия. Мы переходим в
ирреальный мир, в “Зазеркалье”, а там совсем другие законы, порядки и
властвует уже не Бог, а противник Его, отец лжи и обмана.
Если мы обратились к Богу, если хотим себя исправить и приготовить к
блаженной вечности, то нам очень серьёзно надо задуматься. Ложь, обман,
кокетство и наигранность, пустословие и смехотворство — всё это должно
уйти из нашей жизни.
Сбросим с себя путы. Господу нужны свободные люди. Свободные от
пороков и лжи, надуманности и лукавства. Всё, мешающее нам на этом пути
спасительном ко Христу, надо отринуть.
Пристрастие к одежде, машинам, уюту и комфорту, которое не только не
считается пороком, но и особо ценится, даже в церковной среде, — ещё
одна разновидность обмана. Потеряна простота быта, внешняя
“накрученность” отражает внутреннюю несобранность, бесцельность,
раздробленность. Любопытная деталь: во Франции самая вычурная мебель
была создана во времена тех Людовиков, которые отличались особой
развращённостью нравов. Внутренняя пустота требует заполнения, и мы
“заполняем” её чем-то внешним. Душа жаждет горняго, мы же даём ей
дольнее!
В деревнях кое-где ещё можно встретить простые столы, сундуки и
табуреты. В таком доме самое красивое — уголок с иконами: ленточками он
украшен, полотенцами. Остальное убранство просто и функционально, и
только расписная ложка или резной конёк на доме да наличники окон
указывают, что хозяевам не чуждо восприятие прекрасного. Но они
понимают, что красота более всего приличествует красному углу, а в остальном уместна сдержанность и скромность.
Много мне рассказывали о блаженных старцах Игнаше и Ванечке,
известных в Петербурге, Новгороде и Пскове в 40-50-е годы. С любовью
передавали в народе случаи прозорливости и удивительные предсказания
их. Особенно много я слышал о Игнаше. Маленьким мальчиком его исцелил
от слепоты праведный Иоанн Кронштадтский и благословил на подвиг Христа
ради юродства. К старости Игнаша опять ослеп, его всегда кто-то водил.
Переходил он с прихода на приход, вразумляя и наставляя православных
как раз в то время, когда священство боялось и слово сказать, так как
многие батюшки только что возвратились из лагерей, отсидев кто восемь,
кто десять лет. Быт странников был неприхотлив, прост и неприметен.
Часто они и документов-то не имели, а Господь хранил их.
А матушка Мария Старорусская? Всю жизнь прожила, не имея ни своего
угла, ни паспорта, ни пенсии, но многие были счастливы принять её в
свой дом.
Нас же всё отвлекает от Бога, любая безделушка приводит в восторг.
Что-то собираем, коллекционируем, достаем… Когда же молиться?
Остановись, безумне человече, помысли о Небесном Царствии, воздохни о
своей душе.
ГОВОРЯТ БЕСЫ
(Из записной книжки)
— Многие каются, а от дел не отстают!
— Ненавижу, когда человек мужественно борется со скорбью. На
душе кошки скребут, а он вида не показывает. Эта борьба мне крайне не
нравится.
— Боюсь низших чином, но высшим духом. А высших чином, но низших духом — таких не боюсь.
— Я и под видом смирения внушаю гордость. “Смиряюсь”, когда предлагают в карты сыграть или пост нарушить…
— Ни в ком не замечаю борьбы с нами. Стоит вложить мысль греховную, как её тут же принимают и исполняют.
— Наш князь как даст нам задание, мы сразу идём исполнять, а вы пока раскачаетесь на повеления Божии…
— Если мы и допустим сделать доброе дело, то уж позаботимся,
чтобы около него были совершены сотни и тысячи мелких грехов. Вот уж
точек в хартии нашей наставим…
— Сейчас многие прямо с низших мытарств к нам в ад отправляются,
за осуждение других (особенно священников и монахов). И чревоугодников
много: все любят поесть и попить повкуснее. Они и не каются в этом;
придут в храм, на лавочку сядут и говорят о мирском. У них и мысли нет,
чтобы покаяться.
— Родители не отучают детей от худого, так до старости они и останутся в злых привычках.
— Во многих церквах я чувствую себя вольготно: там, где верующие
разговаривают, ведут себя, как на базаре. У тебя я стою на второй
ступеньке, дальше не могу войти. У о.П. я стою на улице, мне страшно
даже к притвору приблизиться. У некоторых нерадивых батюшек, которые,
например, выпьют да идут служить, я бываю и на краешке алтаря.
— Нравится мне, что сейчас многие совсем не говорят о Боге и
Матери Божией, ни с батюшками, ни между собой. Одна плоть, ничего
духовного, даже в храме о мирском болтают.
— Это мы внушаем, что антихрист уже родился.
— Мне нравится, когда священники без уважительной причины просят у архиерея перевода на другой приход.
— Даже через поминовение усопших кутьёй мы вводим в грех.
Например, говорит вдова: “Помяни моего Ивана”. А Иван-то её повесился,
или опился водкой, или умер в неверии.
— Мне бы хотелось, чтобы все верующие так говорили: “Молиться
нет времени… В храм ходить некогда, дел много…” или: “Муж не пускает…”
или: “Гости приехали…” Мы вам сколько угодно отговорок найдём.
— В моём плане первым пунктом значится: чтобы реже ходили в храм.
— Не люблю книг о святых отцах. Всё в них против нас написано. Мы день и ночь учим осуждать священников.
— Даже если с разрешения архиереев отпевают заочно самоубийц и опившихся, всё равно души их наши.
— Утешаюсь я тем, что не один страдать вечно буду, а повлеку за собой море людей.
— Терпеть не могу, когда священники на исповеди, объясняя и спрашивая, вытягивают грехи.
— Наши священники сбивают истинных священников, наши монахи сбивают истинных монахов, наши верующие сбивают истинных верующих.
— На высшем духовном уровне — благодарение Бога за искушения и скорби.
— Я пепла из кадила после Литургии очень боюсь от Херувимского ладана.
— Нравится мне, когда на клиросе ошибаются, когда случаются перерывы, молчание.
— Когда Страшный Суд будет, все встанут, возьмут свои кресты с
могил и пойдут на суд. А те, у кого крестов не будет, как думаешь, куда
пойдут?
— Ты хоть одного человека оскорби, чтобы он ушёл расстроенный! Вот тогда мне радость будет.
— Златоуста не люблю, он многих научил молиться.
— А! Грешите и каетесь? Всех бы вас разорвал!..
— Как мы отнимаем благодать, когда вы идёте из храма, особенно
после причащения? Мы внушаем зайти к кому-либо или подсылаем человека с
разговорами о мирском. Вот вы и идёте с мирскими мыслями, забыв о том,
что слышали в храме. Так и отнимается благодать.
— Люблю любопытных, особенно в храме.
— Очень нравится общая исповедь! Я бы двадцать четыре часа в
день ходил! Никакого греха не надо говорить и стыда не надо испытывать.
— Я внушаю оставлять всё “на потом”. Потом почитаете молитвы,
потом — Евангелие, потом в храм сходите, потом и доброе дело сделаете.
Если успеете.
— Все эти выписывания и переписывания из божественных книг, особенно святоотеческих, — ненавижу.
— Молитва задержания мне очень мешает осуществлять мои планы.
— Очень люблю непослушание. Хотя на волосок его — и то мне нравится!
— Тех, которые сострадают бесноватым, я боюсь, а которые боятся
их, потому что мы в них сидим, — те мне нравятся. И боящиеся колдунов
мне очень милы.
— Ненавижу тех, кто читает Псалтирь, особенно ночью.
— Не люблю довольных любой пищей. Это я вас учу разбираться и капризничать.
— Нравится мне, когда напоказ чётки носят, губами шевелят,
демонстрируя, что молятся. И ещё — когда говорят или показывают, чем
пожертвовали.
— Угождают мне те, которые говорят: “Бог милосерден, и то и другое можно”.
— Люблю, когда верующие за советами идут сначала к одному, а от
него к другому священнику, особенно — к неопытному, который иногда и с
истины сбивает.
— Люблю таких верующих, которые сегодня помолятся усердно,
вычитают всё своё молитвенное правило, а завтра или сокращают его, или
оставляют.
— Ты что, думаешь, я боюсь тех, кто о духовном много знает? Нет, мне страшны те, кто много делает, кто исполняет то, что знает!
— Особенно не люблю из Евангелия от Луки двенадцатую главу!
— Да, пишут про церкви, но только внешнее, мирское! Нет ничего духовного.
— Вы, холёные, начёсанные, выбритые, разодетые — все мои! Люблю занятых миром, а не спасением души.
— У курильщиков не только дым мой, но и огонь!
— Мне нравится, когда говорят: “Екатерина Владимировна”, “Сергей
Васильевич”… Только бы не “раб Божий”, только бы не “раба Божия”.
— Надо бы довести стоимость духовных книг до сорока тысяч, чтобы их не брали… Постояли бы, посмотрели и ушли.
— Это мы внушаем вечернее правило оставлять! Как ты думаешь,
если человек уснёт, не помолившись, да умрет во сне — куда его душа
пойдёт? В рай что ли?
— Исповедаются в грехах, а от причин не уходят.
— Обцеловал бы тебе ручки и ножки, если бы ты сфотографировался вместе с католиками, или лютеранами, или раскольниками!
— Люблю своих монахов. Мои монахи мясо едят, вино пьют.
— Особенно ненавижу святых, которые достигли любви и в жизни терпели искушения и скорби.
— Смирения терпеть не могу.
— Может ли человек, который перед телевизором умер, мытарства
пройти? Ну, если бы ещё газету читал, может, и прошёл бы, но если
телевизор смотрел: клоунов, колдунов, бесстыдства — ни за что не
пройдёт.
— Встречи и доклады для духовенства тоже мы устраиваем, отнимаем
у них святые мысли, только бы о Боге и о спасении души не думали,
забиваем их головы всякой пустотнёй.
— Меня усилиями только священника не выгонишь. Надо и самим
поститься, молиться: вот тогда мне бой… Я не хотел говорить, но
наперсный твой Крест со святыней меня вынуждает сказать, сними его!
— Вам надо спасаться болезнями и скорбями, иначе вам не спастись.
— Как только ты подумаешь: “Она колдунья”,— я грех записываю. Колдун ничего не может сделать без попущения Божия.
— Я вашей воды малого освящения больше боюсь, чем монастырской, она с источника, да с алтаря, с копием и с мощами.
http://bogistina.info/m/bibl/svyash/pant…
