Католическое учение об учительской власти Папы вполне ясно, однако многие понимают его совершенно неправильно. Один мой друг-некатолик недавно спросил, может ли Папа (теоретически) изменить церковное учение о гомосексуальности. «Ведь Папа мог бы просто высказаться ex cathedra?» – сказал он. Нет, не мог бы. Оно так не работает. Некоторые считают, будто католики учат, что Папа непогрешим (т. е. безошибочен) не только когда делает заявление ex cathedra, но и вообще всегда и во всех своих словах и поступках. Это попросту не так. Католическое учение допускает, что Папа может совершать тяжкие ошибки, в том числе и такие, которые неким образом затрагивают доктринальные вопросы.

Многие католики осведомлены обо всём этом, однако заблуждаются касательно папской власти иначе. Кое-кто считает, будто католик обязан принимать папское учительство лишь тогда, когда сам Папа заявляет его как безошибочное. Это тоже неверно. На самом деле, в отличие от этого «минималистского» подхода, есть многое, что католики должны принимать, даже если оно не объявляется безошибочным. Другие думают, будто католик обязан – более или менее – поддерживать любое решение Папы в вопросах богословия, философии, политики и т. д., пусть даже это решение, опять же, не заявлено как безошибочное. И это тоже неправда. На самом деле, в отличие от этого «максималистского» подхода, есть многое, что католики должны лишь уважительно принимать во внимание, но не обязаны с этим соглашаться. Как и всегда, католическое учение в этом вопросе сбалансировано, находит золотую середину между двумя крайностями – в данном случае, между минимализмом и максимализмом. Но здесь есть тонкие нюансы, и чтобы их понять, мы должны обратить внимание на ряд обстоятельств, которые слишком часто игнорируют.


Папская безошибочность
 

Сперва давайте разберемся, что такое безошибочность. Первый Ватиканский Собор учит:

«Папа Римский, когда он говорит ех cathedra, то есть когда, исполняя свои обязанности учителя и пастыря всех христиан, определяет, в силу своей верховной апостольской власти, что некое учение по вопросам веры и нравственности должно быть принято Церковью, пользуется, с Божественной помощью, обещанной ему в лице блаженного Петра, той безошибочностью, которой Божественный Искупитель благоволил наделить Свою Церковь, когда она определяет учение по вопросам веры и нравственности.Следовательно, эти определения папы Римского непреложны сами по себе, а не из-за согласия Церкви».

То, о чём говорит здесь Собор, это осуществление Папой своего так называемого «экстраординарного учительства», в отличие от «ординарного учительства» или повседневной наставнической деятельности в форме проповедей, энциклик и т. д. В тексте определяется несколько условий для осуществления этого экстраординарного учительства. Во-первых, Папа должен указывать на свою верховную учительскую власть, которой он обладает как преемник Петра, а не просто выступать как частный богослов, делать импровизированные высказывания и т. п. Соответственно, можно сказать, что осуществление экстраординарного учительства, скорее всего, включало бы в себя некую формальную и торжественную декларацию. Во-вторых, он должен обращаться к некому вопросу, затрагивающему веру или нравственность. Экстраординарное учительство не относится к чисто естественнонаучным вопросам, вроде числа элементов в периодической таблице, или к политическим, вроде оценки какого-нибудь законопроекта, и т. п. В-третьих, Папа должен «определять» некую доктрину в том смысле, что он провозглашает ее официальным учением, обязательным для всей Церкви. Экстраординарное учительство не касается того, что относится лишь к местным проблемам или зависит от неких обстоятельств.

Но для таких выступлений ex cathedra есть и еще одно условие, причем критическое. Его Первый Ватиканский Собор подчеркнул в тексте, идущем несколькими параграфами выше перед тем, что мы уже процитировали:

«Ибо Святой Дух был обещан преемникам Петра не для того, чтобычерез Его Откровение они распространяли новое учение, но чтобы с Его помощью они свято хранили и верно излагали Откровение, переданное через Апостолов, то есть залог веры».

Раз так, папское учительство – в том числе и осуществление экстраординарного учительства – не может противоречить Писанию, Преданию или предшествующему обязывающему папскому учительству. Не может оно вводить и неких полных новшеств. Папы вправе лишь сохранять и толковать то, что получили. Они могут делать выводы из более раннего учительства или прояснять его там, где оно выражено двусмысленно. Они могут официально делать обязательным то, чему до сих пор учили неформально. Но обратить вспять предшествующее учительство они не могут, как не могут и создавать «из ничего» новые доктрины.

Аналогично и Второй Ватиканский Собор в «Dei Verbum» учит, что Церковь не может учить противно Писанию:

«[Живое Учительство Церкви] не превосходит Слова Божия, а служит ему, уча только тому, что было передано, так как в силу Божественного поручения и при содействии Святого Духа оно благочестиво внимает Слову, свято хранит, верно излагает его...»

Папа Бенедикт XVI так выражает это в своей проповеди 7 мая 2005 года:

«Папа не является неким абсолютным сувереном, чьи мысли и желания воспринимаются как закон. Наоборот, служение Папы – это гарантия послушания Христу и Его Слову. Папа не должен провозглашать свои идеи, но напоминать постоянно самому себе и Церкви о послушании Слову Божию, перед лицом любых попыток переделать и выхолостить его, а также противостоять любым проявлениям оппортунизма...

Папа осознаёт, что в своих решениях он связан с великими общинами веры всех времен, что принимая решения, он обязан учитывать толкования, сложившиеся на протяжении всего пути, пройденного паломницей-Церковью. Таким образом, власть Папы заключается не в том, что он находится над Церковью, но в том, что он служит Слову Божию, и на нем лежит ответственность сделать так, чтобы это Слово и далее пребывало в мире во всём своем величии и звучало во всей своей чистоте и целостности».

Хотя осуществление Папой ординарного учительства не всегда безошибочно, при определенных обстоятельствах это возможно. Например, безошибочен Папа, когда официально подтверждает нечто, что уже входит в состав безошибочного учительства Церкви на основании Писания и Предания. К примеру, Папа св. Иоанн Павел II в «Ordinatio Sacerdotalis» вновь огласил традиционное учение, согласно которому Церковь не властна рукополагать женщин в священный сан, и Конгрегация вероучения впоследствии подтвердила, что это учение должно считаться безошибочным. Причина здесь не в том, что данный папский документ представляет собой осуществление экстраординарного учительства, а в том, что данная доктрина входит в состав неизменного и всеобщего учения Церкви.

(Вопрос о том, благодаря чему безошибочно неизменное и всеобщее учительство Церкви, сам по себе важен, но он выходит за рамки настоящего эссе, ограничивающегося лишь непосредственно учительской властью Папы. Для наших нынешних целей достаточно подчеркнуть, что именно потому, что акты папского ординарного учительства безошибочны тогда, когда они лишь повторяют неизменное и всеобщее учительство Церкви, они не включают в себя ни отмену предшествующего учительства, ни введение каких-либо новшеств).

Итак, папская безошибочность – не некая магическая сила, посредством коей Папа может превратить всё, что ему угодно, в истину, которую все обязаны будут принять. Она есть производная от безошибочности предшествующего корпуса учительства, который Папе поручено оберегать, и, следовательно, должна всегда осуществляться в преемственности с этим корпусом. Раз так, понятно, что Папа не будет безошибочен, говоря нечто, что не имеет оснований в Писании, Предании или предшествующем учительстве или же противоречит этим вероучительным источникам. Выступая без таких оснований, он может ошибаться, а вступая в противоречие с источниками вероучения – и будет ошибаться непременно.

Однако очень редко бывает так, чтобы Папа (даже в рамках ординарного учительства) говорил нечто, явно оказывающееся новшеством или противоречащее предшествующему учительству. Папы знают, что их работа состоит в сохранении и применении католического учения, и потому, когда они говорят что-то, что не является прямым повторением ранее сказанного, обычно они стараются делать выводы из существующего учительства, разрешать какие-то неясности в нем, применять доктрину к новым обстоятельствам и т. п. Если в подобных высказываниях и есть какие-то недостатки, они обычно малозаметны, и чтобы выявить и исправить их, требуется немало поразмышлять. Так что в католическом учении существует презумпция в пользу того, что говорит Папа (даже в ординарном, небезошибочном своем учительстве), пусть даже эта презумпция может быть преодолена. Как следствие, «по умолчанию» любой католик доложен соглашаться с таким небезошибочным учительством – или, по крайней мере, соглашаться с ним (по умолчанию) тогда, когда это учительство затрагивает принципы, касающиеся веры и нравственности, а не только применение этих принципов к конкретным обстоятельствам, которые по своей природе выходят за рамки особой компетенции Папы.

Пять категорий вероучительных высказываний
 

Итак, когда же католик обязан соглашаться с небезошибочным утверждением Папы? И когда может с ним не соглашаться? Этот вопрос в огромной мере прояснил кардинал Йозеф Ратцингер (будущий Папа Бенедикт XVI) в годы своего служения в качестве префекта Конгрегации вероучения. Пожалуй, самый важный документ в этой связи - это инструкция «Donum Veritatis: О церковном призвании богослова», хотя есть и другие. Кардинал Эвери Даллес предложил выделять в «Donum Veritatis» четыре главных категории вероучительных утверждений (см. его эссе «Учительство и богословское несогласие» в кн. «Богословское ремесло»; ср. также Главу 7 в книге Даллеса «Учительство»). Однако, как показывают другие высказывания Ратцингера, четвертая из категорий Даллеса смешивает высказывания, обладающие двумя разными степенями авторитетности. Если разделить их, станет ясно, что на самом деле категорий вероучительных высказываний пять. Они суть следующие:

1. Высказывания, которые определенно утверждают богооткровенные истины, или догматы в строгом смысле этого слова. Примерами здесь могут послужить христологические догматы, учение о первородном грехе, о тяжкой аморальности прямого и совершенного по своей воле убийства невиновного человека и т. п. Как замечает Даллес, согласно католическому учению, каждый католик обязан принимать высказывания из этой категории «божественной и католическою верой». Никакое законное несогласие здесь невозможно.

2. Высказывания, которые определенно утверждают истины, не являющиеся богооткровенными, но тесно связанные с таковыми. Примерами могут быть нравственное учение об аморальности эвтаназии или о том, что священническое рукоположение доступно лишь мужчинам. Согласно «Donum Veritatis», высказывания из этой категории все католики обязаны «твердо принимать и придерживаться их». Здесь также невозможно никакое законное несогласие.

3. Высказывания, которые проясняют богооткровенные истины не определяющим, но обязывающим образом. Даллес предполагает, что «учение II Ватиканского Собора, воздержавшегося от новых доктринальных определений, подпадает главным образом под эту категорию» («Богословское ремесло», стр. 110). Согласно «Donum Veritatis», высказывания из этой категории все католики обязаны принимать «с религиозным подчинением воли и разума». Однако же, учитывая, что они не являются определяющими, принятие их не обладает тем абсолютным характером, который полагается в отношении заявлений из 1-й и 2-й категорий. «По умолчанию» католики должны их принимать, но в принципе возможно, чтобы весьма сильная презумпция в их пользу была преодолена.В «Donum Veritatis» говорится:

«Воля к искреннему послушанию этой доктрине Учительства в вопросах, которые не являются непреложными сами по себе, должна быть взята за правило. Однако может статься так, что богослов, в зависимости от обстоятельств, будет ставить перед собой вопросы, касающиеся уместности, формы или даже содержания того или иного выступления».

По этой причине,

«...не исключено, что может возникнуть напряженность между богословом и Учительством. (...) ибо такая напряженность, если она проистекает не из неприязненности или враждебности, может стать движущей силой и стимулом, благодаря коим Учительство и богослов, осуществляя диалог, будут исполнять присущие каждому из них обязанности...

Возражения [богослова] будут вносить вклад в подлинное развитие, поощряя Учительство к предложению учения Церкви в более глубокой мере и  подкреплять его наиболее подходящими аргументами».

Однако «Donum Veritatis» поясняет также, что в нормальном случае, даже если богослов имеет законные сомнения, дальнейшее исследование вопроса приведет его к согласию с Учительством. Бремя доказательства при оправдании сомнений лежит на сомневающемся богослове:

«Подобное разногласие не может быть принято, если оно основывается лишь на том, что прочность учения не вполне очевидна, или на том, что противоположное мнение оценивается как более вероятное. Так, равным образом не достаточно суждения частной убежденности богослова, поскольку она вовсе не является автономной и исключительной инстанцией, посредством которой можно было бы делать заключения об истинности той или иной доктрины».

Но и в этом случае, как объясняет «Donum Veritatis», богослов не может законным образом выражать свое несогласие, если это делается в полемическом духе, или применять тактики политического давления, чтобы как-то повлиять на Учительство, или представлять себя неким контр-Учительством.

Как указал Уильям Мэй, самый похвальный сценарий, «при котором богословы могли бы задавать подобные вопросы, это апелляция с их стороны к другим доктринам Учительства, преподаваемым более твердо и определенно, с которыми, как им представляется, несовместимо оспариваемое ими учение» («Введение в нравственное богословие», стр. 242).

4. Высказывания пруденциального характера, требующие внешнего послушания, но не внутреннего согласия. Как замечает Даллес («Учительство», стр. 94), кардинал Ратцингер приводит как пример этого рода высказываний решения Папской библейской комиссии начала XX века. Еще один пример, который предлагает сам Даллес – осторожность Церкви в вопросе о признании гелиоцентризма в XVII столетии. Высказывания такого рода являются «пруденциальными», то есть основанными на благоразумии, в том смысле, что они представляют собой попытку благоразумно применить общие принципы веры и нравственности к конкретным обстоятельствам, например – к состоянию естественнонаучного знания в определенный момент истории. Здесь нет гарантии того, что суждения церковных деятелей – в том числе и Пап – о самих этих обстоятельствах или о том, как лучше применить к ним общие принципы, будут правильны. Как следствие, хотя «Donum Veritatis» и говорит, что было бы ошибкой «заключить, что Учительство Церкви может постоянно заблуждаться в своих пруденциальных суждениях», тем не менее –

«Когда речь заходит о выступлениях пруденциального порядка, некоторые документы Учительства могут быть не свободны от тех или иных недостатков. Епископы и их советники не всегда принимали во внимание все аспекты или всю сложность того или иного вопроса».

Как показывают приведенные примеры, высказывания 4-й категории в целом касаются того, какие пропозиции богословы в своих публичных писаниях или преподавании могут выдвигать как совместимые с католическим учением. Здесь видна забота о том, чтобы богословы не хватались публично поддерживать какую-то идею, которая может оказаться верной или неверной, но при этом имеет сложное отношение к вопросам веры и нравственности, где ошибка может повредить вере неспециалистов. Поэтому они и призваны здесь к внешнему послушанию решениям Церкви, но не обязательно к согласию с ними. Порою самое большее, что требуется – это «почтительное молчание», хотя учитывая, что «Donum Veritatis» в принципе допускает, что богослов вправе поднимать вопросы касательно высказываний 3-й категории, очевидно, что в отношении высказываний 4-й категории такие вопросы тоже могут быть правомочны. По-видимому, богослов может – в принципе – быть вправе сказать, например: «В своей научной и преподавательской деятельности я намерен соблюдать такое-то решение Папской библейской комиссии. Однако, со всем уважением, я просил бы комиссию пересмотреть это решение в свете таких-то и таких-то соображений».

Все примеры «пруденциальных» суждений, к которым обращается «Donum Veritatis» и которые Даллес рассматривает в своих комментариях к этому документу, принадлежат к числу суждений, весьма тесно связанных с принципиальными материями веры и нравственности, пусть даже они и не обладают таким авторитетом, как высказывания категорий с 1-й по 3-ю. Так, пруденциальные решения, касающиеся гелиоцентризма или современных историко-критических методов библеистики предназначались для того, чтобы предотвратить поспешные суждения касательно надлежащего толкования Писаний.

Однако «пруденциальными суждениями» нередко называют также заявления Пап и других церковных деятелей, не имеющие сколько-нибудь важного доктринального значения, а касающиеся лишь вопросов политики, экономики и т. п., поскольку и они представляют собою попытку пруденциально применить к конкретным обстоятельствам общие принципы веры и нравственности. Ни «Donum Veritatis», ни Даллес в своем толковании этого документа не затрагивают данный род суждений, однако из других высказываний кардинала Ратцингера ясно, что он составляет пятую категорию учений:

5. Высказывания пруденциального рода по вопросам, относительно которых среди католиков может существовать законное разномыслие. Здесь, в частности, можно привести множество высказываний Пап и других церковных деятелей, сделанных в рамках политических дискуссий, скажем, на темы войны или смертной казни. Конкретные примеры кардинал Ратцингер приводит в меморандуме 2004 года на тему «Достойное принятие Святого Причастия: общие принципы», где говорит:

«Не все вопросы морали имеют тот же нравственный вес, что и аборты и эвтаназия. Так, если католику случится не соглашаться со Святым Отцом по поводу применения смертной казни или решения о начале войны, он не будет на этом основании считаться недостойным принимать Святое Причастие. Хотя Церковь призывает гражданские власти стремиться к миру, а не к войне, и применять осмотрительность и милосердие при наказании преступников, всё же может быть допустимо браться за оружие, дабы дать отпор агрессору, или прибегать к смертной казни.  Среди католиков может существовать законное различие во мнениях по вопросу о ведении войны и применении смертной казни, но не по вопросу об абортах и эвтаназии». (Выделение наше).

Конец цитаты. Заметим, что кардинал Ратцингер доходит до того, что утверждает за католиком право «не соглашаться» с Папой по вопросам применения смертной казни и ведения войны – и в то же время быть достойным причащаться. Конечно же, он не сказал бы так, если бы не соглашаться с Папой по этим вопросам являлось смертным грехом. Отсюда следует, что строгой обязанности принимать папские высказывания на подобные темы не существует. Кардинал говорит также, что «среди католиков может существовать законное различие во мнениях по вопросу о ведении войны и применении смертной казни», несмотря на то, что Папа Иоанн Павел II, под чьим началом кардинал служил в то время, делал весьма жесткие заявления против смертной казни и против войны в Ираке. Отсюда следует, что высказывания Папы по этим вопросам не обязывают католиков даже под страхом простительного греха, ведь различие во мнениях не было бы «законным», если бы не соглашаться с Папой здесь было грешно (пусть и простительно). Также кардинал Ратцингер ясно говорит в своем меморандуме, что католики-избиратели и политики обязаны противостоять законам, разрешающим аборты и эвтаназию, а равно – воздерживаться от принятия Святого Причастия, если являются формальными соучастниками этих зол. Напротив, никаких требований к поведению (например, голосованию) католиков, не соглашающихся с мнением Папы касательно смертной казни или ведения войны, он не предъявляет. Итак, очевидно, что папские высказывания по этим предметам, в отличие от суждений 4-й категории, не требуют какого-либо рода внешнего подчинения, не говоря уже о согласии с ними. Католики обязаны рассматривать эти высказывания серьезно, вдумчиво и с уважительным вниманием, но не более того.

Современные теологические труды, написанные богословами, верными Учительству, часто различают ту категорию пруденциальных суждений, которая не требует от католиков согласия. Так, например, Дж. Майкл Миллер (нынешний архиепископ Ванкувера) пишет в своей книге «Пастырь и скала: происхождение, развитие и миссия Папства»:

«Под эту категорию подпадает поддержка Иоанном Павлом II идеи об уплате матерям, остающимся дома и заботящимся о детях, такой же компенсации, как и за другой труд, или его же призыв аннулировать государственный долг стран Третьего мира, чтобы облегчить бремя массовой нищеты. С этими папскими указаниями по обеспечению справедливости католики вольны не соглашаться. Они вправе предлагать для обсуждения альтернативные практические решения, при том, однако, что принимают нравственные принципы, которые Папа выдвигает в своем учительстве» (стр. 175).

Жермен Гризе предполагает, что существует пять родов случаев, при которых согласие не требуется («Путь Господа Иисуса», том 2, стр. 49). Первый – это случаи, в которых Папы и другие церковные деятели не обращаются к вопросам веры и нравственности. Второй – когда они обращаются к вопросам веры и нравственности, но выступают лишь как индивидуальные верующие или частные богословы, а не в своем официальном качестве. Третий – когда они учат в своем официальном качестве, но их высказывания являются предварительными. Четвертый – когда Папы или другие церковные деятели выдвигают необязывающие аргументы в поддержку учения, которое само по себе обязательно для католиков. И пятый род таких случаев – это когда их указания являются сугубо дисциплинарными: с ними католик вправе не соглашаться, даже если обязан подчиняться им.

Пожалуй, стоит здесь сказать, что процитированные выше труды имеют «nihil obstat» и «imprimatur». Упомянуть об этом – как и подчеркнуть важность меморандума кардинала Ратцингера – нужно потому, что некоторые католические авторы склонны обвинять собратьев-католиков, не соглашающихся с Папой по спорным вопросам политической сферы, в «отклонениях от учительства». Скажем, порой утверждается, что если католик занимает последовательную «pro-life» позицию, он должен быть согласен с Папой не только в осуждении абортов и эвтаназии, но и в критике смертной казни или войны в Ираке, а также в одобрении определенной экономической политики. То есть предполагается, что те католики, кто отвергает учение Церкви об абортах и эвтаназии – это «левые раскольники», а те, кто не согласен с последними папскими заявлениями касательно смертной казни, иракской войны и деталей экономической политики – «правые раскольники», как если бы и та, и другая стороны были повинны в непослушании Церкви, и притом в непослушании одного и того же плана.

Это есть, в лучшем случае, богословское невежество; в худшем – интеллектуальная нечестность и демагогия. Католик, не согласный с учением Церкви об абортах или эвтаназии, отвергает вероучительное высказывание 1-й или 2-й категории – а это не допустимо ни в каком случае. Однако же католик, не согласный с тем, что Папы говорили в последнее время о смертной казни, о войне в Ираке или об экономике, не согласен с высказываниями 5-й категории – то есть с такими, с которыми сама же Церковь позволяет ему не соглашаться. Следовательно, те католики, кто осуждает своих собратьев за несогласие с высказываниями 5-й категории, сами оказываются в противоречии с тем, чему учит Церковь – не говоря уже о недостатке у них справедливости и милосердия.

Ошибки Пап

Поскольку Церковь допускает, чтобы при определенных обстоятельствах католики законным образом не соглашались с высказываниями 3-й категории, не говоря уже о 4-й и 5-й, очевидно, что католическое учение предполагает для Пап, когда они делают высказывания, подпадающие под любую из этих категорий, возможность ошибаться. Возможно даже, чтобы Папа ошибался более радикально, если вне контекста своего экстраординарного Учительства он скажет нечто, несовместимое с высказываниями 1-й или 2-й категории. Может Папа впасть в заблуждение и другими способами, например – осуществляя неразумную политику или проявляя безнравственность в своей личной жизни. По правде говоря, Папа может хотя и не обязать Церковь следовать ереси, но нанести ей огромный ущерб. Как однажды кардинал Ратцингер ответил на вопрос о том, играет ли Святой Дух некую роль в избрании Пап, –

«Я не сказал бы так в том смысле, будто Святой Дух выбирает Папу, потому что слишком много обратных примеров – Пап, которых Святой Дух явно не выбрал бы. Скорее Дух не берет на Себя прямое управление этим делом, а действует подобно хорошему воспитателю, как бы оставляя нам много пространства, много свободы, но не покидая нас совсем. Так что роль Духа надо понимать в гораздо более гибком смысле – не так, что Он диктует, за какую кандидатуру следует голосовать. Пожалуй, единственная гарантия, которую Он предлагает – это то, что всё это не может быть полностью разрушено». (Цит. в кн.: Джон Аллен, «Конклав: политика, персоналии и процедура выборов следующего Папы»).

Вот несколько примеров Пап, которые заблуждались, и порой – самым серьезным образом:

Св. Петр (ум. ок. 64 г.): Словно затем, чтобы заранее предупредить Церковь, что Папы безошибочны лишь в определенных пределах, первому Папе было попущено впасть в серьезную ошибку. Накануне распятия он отрекся от Христа. А в другом случае он избегал есть вместе с обращенными из язычников, чтобы не обидеть придерживавшихся более строгой линии христиан-евреев, за что св. Павел его, как известно, порицал. В «Католической энциклопедии» говорится:

«Поскольку этот поступок был в полном противоречии с принципами и практикой Павла и мог привести к смущению среди обращенных язычников, апостол обратился к св. Петру с публичным укором, так как его поведение, как представлялось, проявляло желание принудить обращенных язычников стать иудеями и принять обрезание и иудейский закон... Павел, верно усматривавший в поведении Петра и христиан-евреев непоследовательность, не помедлил защитить неподвластность обращенных язычников иудейскому закону».

Папа св. Виктор I (189-98): Христиане Запада и Востока долгое время не соглашались в том, в какую дату следует праздновать Пасху. Предшественники св. Виктора относились к этим разногласиям терпимо, он же попытался продавить свою правоту силой и отлучил от Церкви несколько восточных епископов. За эту чрезмерную жесткость и отход от прежней папской политики его критиковал св. Ириней.

Папа св. Марцеллин (296-304): Во время гонений на христиан император Диоклетиан приказал выдать священные книги и принести приношение языческим богам. Считается, что святой Марцеллин в страхе подчинился этому указу, но впоследствии в этом раскаялся. Историки спорят о том, действительно ли это имело место. Однако, как говорит «Католическая энциклопедия», –

«С другой стороны примечательно, что в римском «Хронографе», первая редакция которого относится к 336 году, недостает имени лишь этого одного Папы, тогда как все остальные, начиная с Луция I, в нём приведены...

Нужно признать, что в определенных кругах в Риме поведение Папы во время диоклетиановых гонений не одобрялось... Возможно, что Папа Марцеллин сумел вовремя укрыться в безопасном убежище, как поступили многие другие епископы. Но не исключено также и то, что при провозглашении эдикта он обеспечил себе неприкосновенность; в римских кругах это сочли бы за проявление слабости, что повредило бы его памяти, вследствие чего он и мог быть пропущен в «Хронографе» (...)»

Папа Либерий (352-366): Когда многие епископы стали приверженцами арианской ереси, находясь также под давлением со стороны императора, Папа Либерий не стал спорить с отлучением непреклонно верного ортодоксии св. Афанасия и согласился с двусмысленной богословской формулой. Позднее он раскаялся в своей слабости, но стал первым из Пап, кто не почитается как святой.

Папа Гонорий I (625-638): Папа Гонорий принял – по крайней мере, косвенно – монофелитскую ересь, был осужден за это своим преемником Папой св. Агафоном и подвергся критике со стороны Папы св. Льва за то, что проявил, по крайней мере, халатность. Хотя его поступки никоим образом не противоречат идее папской непогрешимости – Гонорий не выносил никакого определения ex cathedra, – они принесли Церкви ущерб, дав почву критикам папства. Как говорит «Католическая энциклопедия», – «Очевидно, что ни один католик не вправе защищать Папу Гонория. Он был еретиком – не по намерению, но по факту...»

Папа Стефан VI (896-897): Для печально известного «трупного синода» – события, которое иные историки считают худшим в истории папства – Папа Стефан велел вырыть из могилы тело своего предшественника Папы Формоза, облачить его в папские одеяния и посадить на трон, после чего подвергнуть суду за якобы допущенные им нарушения церковного закона, найти виновным и провозгласить все акты Формоза в качестве Папы недействительными, а сам труп его выбросить в Тибр. Позднее сторонники Формоза низложили Стефана и заточили его в тюрьму, где он был удавлен.

Папа Иоанн XII (955-964): Э. Р. Чемберлин в своей книге «Плохие Папы» так описывает характер Папы Иоанна XII:

«В своем отношении к Церкви Иоанн, похоже, тяготел к намеренному святотатству, выходившему далеко за пределы обычного удовлетворения чувственными наслаждениями. Будто бы темная сторона его натуры понуждала его испытывать самые крайние пределы своей власти, становясь христианским Калигулой, чьи преступления были особенно ужасны ввиду той должности, которую он занимал. Позднее его обвиняли в том, что он превратил Латеран в публичный дом, что он и его шайка бесчестили паломниц в самой базилике св. Петра, что приношения бедняков, возложенные на алтарь, он хватал, как бандитскую добычу.

Он был сверх всякой меры привержен азартной игре, при которой призывал имена тех недостойных веры божков, которых сейчас повсеместно считают за демонов. Сексуальный аппетит его был неутолим – хотя в глазах римлян это представало невеликим преступлением. Что куда хуже – тех, кто оказывался в его постели, он награждал не золотом, а землями». (стр. 43-44).

О его смерти Дж. Н. Д. Келли так пишет в «Оксфордском словаре Пап»: «С ним случился удар, как говорят – в момент, когда он был в постели с замужнею женщиной, и неделю спустя он умер».

Папа Бенедикт IX (1032-1044; 1045; 1047-1048): Бенедикт IX был избран Папой благодаря взяткам, которые раздал его отец. Келли говорит нам, что «даже если допустить преувеличения в рассказах о его личной жизни, она была скандально горяча и распутна». «Католическая энциклопедия» заключает: «Он представлял собой позор для Кафедры Петра».

Папа Иоанн XXII (1316-34): Папа Иоанн XXII учил гетеродоксальному воззрению, будто души блаженных зрят Бога не сразу по смерти, а лишь по воскресении – это называется теорией «сна души». За это его сурово порицали современные ему богословы, и впоследствии он отрекся от этих взглядов. Как и в случае с Гонорием, пример Иоанна не противоречит папской безошибочности: он выражал свои воззрения в проповеди, а не издавая формальное вероучительное заявление. Но, как полагает Джеймс Хичкок в своей «Истории Католической Церкви», «сие остается самым явным в истории Церкви случаем, когда Папа, вероятно, был еретиком» (стр. 215).

Папа Урбан VI (1378-89): Урбан описывается в «Католической энциклопедии» как человек «непостоянный и вздорный», «всё правление которого было чередой несчастий». Кардиналы попытались заменить его другим Папой, Климентом VII, что послужило началом печально известного сорокалетнего Великого западного раскола, в ходе которого сначала эти двое, а затем и третий оспаривали друг у друга папский престол.  Богословы и даже святые разделились. Св. Екатерина Сиенская была среди тех святых, кто поддерживал Урбана, а св. Викентий Феррер – среди сторонников Климента.

Папа Александр VI (1492-1503): Этот Папа из династии Борджиа, имевший множество детей от своей любовницы, печально известен тем, как использовал папство в интересах своего семейства.

Папа Лев X (1513-21): Лев X – это тот Папа, который, как говорят, изрек: «Будем наслаждаться папством, раз Бог дал его нам». «Католическая энциклопедия» говорит:

«Эта фраза хорошо иллюстрирует сладострастную натуру Папы и характерный для него недостаток серьезности. Он не обращал внимания на опасности, угрожавшие папству, и неудержимо предавался развлечениям, которые имел в щедром обилии. Им владела неутолимая любовь к удовольствиям – отличительная черта его семейства. Музыка, театр, искусства и поэзия привлекали его не меньше, чем любого избалованного человека света».

Именно Лев папствовал во время лютерового мятежа, на который отнюдь не сумел разумно отреагировать. «Католическая энциклопедия» продолжает:

«Если обратиться к политическим и религиозным событиям понтификата Льва... то яркое великолепие, которым сияет его покровительство литературе и искусствам, немедля сменяется самым глубоким мраком. Его хорошо известные мирные наклонности превратили политическую ситуацию в нежеланное наследство; он пытался поддержать спокойствие путем увещеваний, которых, однако же, никто не слушал...

Единственный возможный вердикт касательно понтификата Льва X состоит в том, что он был для Церкви неблагоприятен... Уместно говорит фон Реймонт: «Льва X надо в огромной мере винить в том, что вера в чистоту и достоинство папства, в его нравственные и оздоровительные силы и даже в добрые его намерения пала так низко, что старый подлинный дух Церкви можно было объявить исчезнувшим».

Можно привести еще не один пример, но и этих достаточно, чтобы показать, насколько тяжко могут заблуждаться Папы, когда не осуществляют свое экстраординарное Учительство. А если Папы могут тяжко заблуждаться даже в вопросах, относящихся к вероучению и управлению Церковью, понятно без лишних слов, что они могут также тяжко заблуждаться и в делах политики, науки, экономики и тому подобного. Как писал в 1902 году в своей книге «Правда о папских притязаниях» кардинал Рафаэль Мерри дель Валь, –

«Как ни велик наш сыновний долг почтения по отношению ко всему, что [Папа] может сказать, как ни велик наш долг послушания по отношению к велениям Верховного Пастыря, мы всё же не считаем, что всякое его слово безошибочно или что он всегда и во всём прав. Тем паче не мечтаем мы учить, будто он безошибочен или чем-либо превосходит прочих людей, когда он выступает по вопросам научным, историческим или политическим, или что он не может совершать ошибки в своих рассуждениях о современных событиях, касательно лиц и предметов» (стр. 19).

«Даже сегодня епископ может... стараться образумить Папу, который, по его мнению, своим поведением вводит в заблуждение вверенную ему паству... Эта возможность вполне мыслима и никоим образом не уничтожает и не принижает верховенство Папы» (стр. 74).

И, как в 1935 в книге «Дух католичества» писал богослов Карл Адам, –

«Те, кто является на земле посредниками Божия откровения, по закону своего бытия стеснены ограничениями своей эпохи. Стеснены они также и ограничениями своей личности. Их индивидуальный темперамент, образ мышления и характер должны окрашивать – и окрашивают – то, как именно они распространяют истину и благодать Христа...И потому может случиться, и случается, что пастырь и паства, епископ, священник и мирянин не всегда оказываются достойными посредниками и получателями Божией благодати, и, проходя через них, бесконечно святое оказывается порой искажено и извращено. Где люди, там непременно ограниченный взгляд и узость суждения. Ибо талант редок, а гений является лишь тогда, когда Бог его призывает. Выдающиеся Папы, епископы великой духовной силы, гениальные богословы, священники, обладающие незаурядной благодатью, и праведные миряне – всё это не правило, а исключение... Церковь имеет от Бога гарантию того, что не впадет в заблуждение касательно веры или нравственности; но никаких гарантий того, что любой поступок и решение церковных властей будут совершенны и превосходны, у нее нет. Возможна посредственность, возможны даже и дефекты» (стр. 248-249).

Помнить, что Папы не безошибочны в том, в чем они не безошибочны, так же важно для католика, как и то, что они безошибочны, когда выступают ex cathedra. Многие верующие в лучших своих намерениях забывают об этой истине или, может быть, желают ее перечеркнуть. Когда Папы последних времен делали странные или даже откровенно неумные высказывания или поступки, подобные апологеты отказывались это признать. Они завязывались в логические узлы, пытаясь доказать, будто сомнительное заявление или действие на самом деле совершенно невинны, или даже имеют некий глубокий смысл, который мы просто не хотим увидеть. Живи католические блоггеры и поп-апологеты в прежние века, кое-кто из них, вне всякого сомнения, доказывал бы, что восточные епископы, отлученные Папой Виктором, сами виноваты; что Папа Стефан своим трупным синодом хотел преподать нам какую-то высокую духовную истину – просто мы его не послушали; что Либерий, Гонорий и Иоанн XXII на самом деле углубляли наше понимание христианского учения, а не вводили верных в соблазн.

«Политтехнологии» подобного рода лишь выставляют тех, кто ими занимается, на смех. Хуже того: они причиняют тяжкий урон Церкви и душам. Они представляют католичество в оруэлловском духе, как если бы Папа мог щелчком пальцев менять залог веры, внося в него новшества и противоречия ранее определенному. Вера католиков, которые не в силах справиться с подобным когнитивным диссонансом, содрагается. А некатоликов отвращает такая интеллектуальная нечестность, и они думают – ошибочно! – будто чтобы быть католиком, надо стать лицемером.

Трезвая истина же состоит в том, что Христос иногда позволяет Своему Викарию ошибаться: лишь в определенных пределах, но порой – очень тяжко. Почему? Отчасти – потому, что Папы, как и все мы, обладают свободной волей. Но отчасти – именно затем, чтобы показать нам (как выразился кардинал Ратцингер), что «всё это не может быть полностью разрушено», даже руками Папы. Еще раз обратимся к «Католической энциклопедии» в ее оценке итогов Великого западного раскола:

«Грегоровиус, которого никто не заподозрит в чрезмерном почтении к папству... пишет: «Земное царство рухнуло бы; но устроение царства духовного было столь чудесно, идеал папства – столь нерушим, что этот раскол, самый серьезный из всех, лишь послужил примером его неделимости»... Занимающий совершенно противоположную точку зрения де Местр придерживается того же мнения: «То, что было бичом для своих современников, для нас является историческим сокровищем. Оно служит доказательством непоколебимости престола св. Петра. Какая человеческая организация выстояла бы в подобных испытаниях?»

http://blog.unavoce.ru