Стараясь защитить католическую религию приведёнными доводами, эти новые апологеты охотнее, однако, признают в ней много такого, что может смутить. Они даже открыто заявляют, не без некоторого удовольствия, что и в догматах они находят ошибки и противоречия, при чём прибавляют, что это не только заслуживает извинения, но, как это ни удивительно, даже естественно и законно. Таким образом, согласно их мнению, в Священном Писании есть очень много ошибок в научной и исторической области. Но, говорят они, дело здесь идёт вовсе не о науках и не об истории, а только о религии и нравственности. Здесь наука и история являются как бы покровом, которым одет религиозный и нравственный опыт с целью более легкого распространения в народе. Так как другая форма была бы народу непонятна, то более строгая наука и история принесли бы не пользу, а вред. Впрочем, прибавляют они, священные книги, как религиозные по своей природе, необходимо принимают участие в жизни; а у живых своя истина и своя логика, которые, конечно, отличаются от истины и логики рациональной и даже оказываются явлениями совершенно иного порядка: это, как сами они говорят, истина, взятая в соответственном размере, приспособленная и к среде, в которой протекает жизнь, и к цели, которая становится жизнью. В конце концов, они заходят так далеко, что, не задумываясь, признают истинным и законным всё, что развивается в жизни. А мы, возлюбленные братья, у которых может быть только одна цельная истина, которые чтим священные книги в уверенности, что они написаны по вдохновению Святого Духа и имеют автором Бога¹⁹, мы признаем подобные учения попыткой приписать Богу ложь, вызванную соображениями полезности или необходимости и продолжаем словами св. Августина: Если хоть раз допустить какую-либо, вызванную обстоятельствами, ложь в таком верховном авторитете, то всякая часть этих книг, которая покажется кому-нибудь либо трудной для выполнения, либо неприемлемой для веры, будет отнесена, на основании этого гибельного принципа, к намеренной и вызванной необходимостью лжи автора²⁰. Отсюда произойдет то, на что указывает далее тот же Святой Учитель: В них (то есть священных книгах) каждый будет верить в то, во что хочет, и не верить в то, чего не хочет²¹. Но модернисты-апологеты с легким сердцем идут вперед своей дорогой. Они допускают ещё, что в священных книгах встречаются рассуждения, введённые для доказательства некоторых учений, но не имеющие никакого разумного основания, таковы, например, ссылка на пророков. Впрочем, и их они защищают, видя в них как бы искусные приемы проповеди, которые узакониваются жизнью. Продолжая и дальше в том же направлении, они допускают и даже решительно утверждают, что сам Христос, очевидно, ошибался в указании времени пришествия царствия Божия, и то, по их словам, не должно казаться удивительным: ведь и Он сам был подчинен законам жизни! - Что же после этого они скажут о догматах церкви? Они (догматы), как оказывается, переполнены самыми явными противоречиями, но они приняты жизненной логикой и, кроме того, не противоречат символической истине: ведь в них речь идет о Бесконечном, в котором дано и бесконечное число сторон для усмотрения. В конце концов, они до такой степени считают ценными эти свои мнения и так их отстаивают, что не боятся провозгласить, что Бесконечному воздается самая высшая честь, когда Ему приписываются противоречия! Но если таким образом узаконено и противоречие, то что же не будет признано законным?

Но неверующего можно привести к вере доводами не только объективного характера, но и субъективного. Поставив себе эту вторую цель, модернисты опять обращаются к учению об имманентности. Они стараются убедить человека, что в нём самом, в глубинах его природы и жизни скрывается желание и потребность в религии и притом не любой религии, а именно религии католической; ибо её требует, постулирует, как они выражаются, совершенное развитие жизни. Здесь нам приходится ещё раз сильно посетовать на то, что встречаются католики, которые хотя и отвергают имманентность как учение, однако, пользуются этим принципом для апологетики, и они делают это настолько не сдержанно, что, по-видимому, допускают в человеческой природе не только восприимчивость и приспособление по отношению к сверхъестественному порядку, что с соответственными ограничениями всегда доказывали и католические богословы, но готовы признать и в собственном смысле потребность в сверхъестественном. Впрочем, для большей точности следует оговориться, что эта потребность в католической религии изобретена более умеренными модернистами. А остальные, которых можно назвать интегргалистами, стремятся доказать, что и в неверующем человеке скрывается внутри тот же росток, который был в сознании Христа и передан Им людям. Таков, возлюбленные братья, в общих чертах метод апологетики модернистов, согласующийся, очевидно, с их учением. И метод этот и все их учения полны заблуждения, годны не для строительства, а для разрушения, не для созидания новых католиков, а для вовлечения в ересь самих католиков и для ниспровержения всякой религии!

Остается ещё сказать несколько слов о модернистах, как реформаторах. Уже из вышесказанного вполне ясно, как сильно стремление к новшествам, которыми одержимы эти люди. Стремление это направлено решительно на все стороны католицизма. Так они (модернисты) требуют обновления философии, особенно в духовных семинариях, с тем, чтобы схоластической философии было отведено место в истории философии между другими отжившими системами, а юношам преподавались бы современная философия, единственно истинная и соответствующая нашей эпохе. Переходя к богословию, они считают необходимым обосновать рациональное богословие на новой философии, а в основу положительного богословия поставить историю догматов. Они требуют затем, чтобы история в свою очередь составлялась бы и преподавалась по их методу и по новым принципам. Догматы и учение об их развитии должны быть согласованы с наукой и историей. Что касается катехизации, то они требуют, чтобы в катехизисах помещать только те догматы, которые обновлены и доступны пониманию народа. Касаясь богослужения, они говорят, что внешние религиозные обряды необходимо сократить или, по крайней мере, поставить предел дальнейшему росту их. Впрочем некоторые из них (модернистов), более склонные к символизму, оказываются в этом отношении более снисходительными. Они кричат и о реформе церковного управления, требуя, чтобы оно было преобразовано во всех отношениях и особенно в дисциплинарном и догматическом. И внутри и снаружи оно должно быть сообразно с современным сознанием, всецело склонившимся на сторону демократии. Поэтому нужно предоставить участие в управлении низшему клиру и самим мирянам и произвести децентрализацию власти. Нужно преобразовывать и римские Конгрегации и прежде всего Конгрегации Священной Канцелярии и Индекса. Стремятся они также изменить направление политики церковной власти в области социальной и политической, чтобы, стоя вне гражданских организаций, она приспособлялась к ним, чтобы пропитать их своим духом. В морали они усвоили принцип американизма, утверждающий, что в теории и в практике нужно активные добродетели ставить выше пассивных. Клир они стремятся вернуть к древнему смирению и бедности и навязать ему свои взгляды и свой характер деятельности. Наконец, весьма охотно прислушиваясь к слову своих учителей протестантов, они желают уничтожения целибата. Итак, что же оставляют они нетронутым в Церкви, чего бы не хотели они преобразовать сообразно своим принципам?

Быть может, кому-нибудь покажется, возлюбленные братья, что Мы слишком долго остановились на изложении учения модернистов. Но это было необходимо, как для того, чтобы избежать обычного упрёка в том, что Мы не знаем их истинного учения, так и для того, чтобы показать, что модернизм представляет собой не ряд отрывочных ничем не связанных между собой положений, а один законченный организм, части которого так связаны, что если признать одну, остальные следуют с необходимостью. Поэтому Мы воспользовались несколько дидактической формой и не выбрасывали иногда даже, обычных у модернистов, варварских терминов. Если теперь Мы оглянемся на всю систему в целом, то никто не удивится, что Мы определим её, как собрание всех ересей. В самом деле, если бы кто поставил себе задачей, собрать во едино, как бы сок и кровь всех ересей, сколько их не было, то никто не мог бы сделать этого совершеннее, чем сделали модернисты. Они пошли в этом отношении так далеко, что разрушили не только католическую религию, но, как мы уже указали, и всякую религию вообще. Вот почему рационалисты рукоплещут им, а более откровенные и свободные из рационалистов приветствуют в них своих самых деятельных помощников. Однако, возвращаемся теперь, возлюбленные братья, к их гибельнейшей доктрине агностицизма. Закрыв всякий доступ к Богу со стороны разума, они силятся открыть другой лучший путь к Нему со стороны чувства и действия. Но кто не видит насколько это превратно? Ведь чувство есть реакция души на действие разума или ощущений. Пусть будет отнят разум, и человек будет рабски следовать ощущениям, к чему он и без того склонен. Далее такое учение оказывается превратным ещё и потому, что все эти фантазии о религиозном чувстве никогда не покорят здравого смысла, а здравый смысл свидетельствует, что волнения души, и всё, что овладевает ею, служат не пособием, а препятствием к исследованию действительной истины. Что же касается другой истины, субъективной, происходящей из внутреннего чувства и действия, то она, хотя и годна для забав, однако, ничего не даёт человеку, так как ему важнее всего знать, существует ли вне его Бог, в руки Которого он когда-нибудь попадет. Они призывают на помощь опыт. Но что он прибавляет к этому чувству души? Очевидно, ничего, кроме его усиления, приводящей к убеждённости, соразмерной реальности объекта. Но ни то, ни другое не превращает чувства во что-либо другое, не изменяет его природы, всегда подверженной обману, коль скоро оно не управляется; наоборот, природа чувства от этого получает поддержку и становится прочнее, ибо чувство, чем интенсивнее, тем более есть чувство. Что же касается религиозного чувства и содержащегося в нём опыта, то вы хорошо знаете, возлюбленные братья, какая здесь нужна осторожность и какое знание, руководящее этой осторожностью. Вы знаете это из общения с душами, в особенности с теми из них, в коих преобладает чувство, вы знаете это из чтения аскетических книг, которые модернисты ни во что не ставят и которые, однако, свидетельствуют о знании гораздо более солидном и обладают проницательностью в наблюдении более тонкою, чем те, которые есть у модернистов. Действительно, разве это не безумие или, по крайней мере, не величайшее легкомыслие делать построение на основании одного опыта без всякого контроля; а таковы построения, которые предлагают и расхваливают модернисты. Почему же, спросим мимоходом, если такова сила и твёрдость этого опыта, не приписывают они того же значения также и опыту многих тысяч католиков, который свидетельствует о заблуждении модернистов? Почему же только один этот опыт ложен и обманчив? Громадная часть человечества держится и всегда будет твердо держаться того убеждения, что никогда нельзя придти к познанию Бога путем одного чувства и опыта, без руководства и света мысли. Итак, и на этом пути ничего не остается, кроме атеизма и отрицания всякой религии. Не может помочь модернисту и его учение о символизме. Ведь если все религиозные элементы, как говорят они, суть только символы Бога, то почему не может быть символом и самое понятие Бога или понятие божественной личности? Если же допустить это, то и личность Божества является спорною и открывается дорога к пантеизму. Туда же, то есть к чистому, беспримесному пантеизму, ведет и другая доктрина о божественной имманентности. Зададим один вопрос: при такой имманентности признается ли отдельное существование Бога от человека или нет? Если признается, то в чём будет разница от католического учения и какое основание для отрицания внешнего откровения? Если же не признается, то мы имеем пантеизм. Но, доктрина имманентности устанавливает, что всякое явление в сознании происходит от человека как такового. Отсюда необходимо следует вывод, что Бог и человек одно и то же, то есть следует пантеизм. Наконец, другого вывода не допускает и устанавливаемое ими различие между знанием и верой. В самом деле, объект знания есть реальность познаваемого. Наоборот, объект веры есть реальность непознаваемого. Непознаваемость возникает потому, что нет никакой пропорциональности между объектом и разумом. Эту непропорциональность не может уничтожить ничто в мире, не исключая и доктрины модернистов. Таким образом, непознаваемое всегда останется непознаваемым и для верующего и для философа; следовательно, возможна только религия непознаваемой реальности. Мы не можем понять, почему этою реальностью не может быть также душа мира, которую допускают и некоторые рационалисты. Сказанного вполне достаточно, чтобы обнаружить с полной ясностью сколь многочисленными путями доктрина модернистов ведет к атеизму и к разрушению всякой религии. Первый шаг по этому пути сделало протестантство, второй сделан модернистом, следующий шаг сделает атеизм.

Для более глубокого понимания модернизма и изыскания более верных средств для излечения этой раны, теперь нужно, возлюбленные братья, исследовать причины, породившие и питающие это зло. Несомненно, что ближайшая причина лежит в извращении ума, а дальнейших причин две: любопытство и гордость. Одного, несдерживаемого благоразумием, любопытства достаточно для объяснения какого угодно заблуждения. Поэтому справедливо писал Наш Предшественник Григорий XVI: Весьма печально видеть, до чего доходят блуждания человеческого разума, когда он стремится к новшествам и вопреки увещанию Апостола, пытается мудрствовать более, чем следует, и, через меру полагаясь на себя, думает отыскать истину вне Католической Церкви, в которой истина находится без малейшей тени заблуждения²². Но ещё более содействует ослеплению души и вовлечению её в заблуждение гордость. Она в доктрине, как у себя дома, получает пищу отовсюду и принимает различные виды. Вследствие гордости они так уверенны в себе, что считают себя самих как бы образцом для всех. Вследствие гордости они хвалятся, что только они одни обладают мудростью и надменно говорят, мы не таковы, как прочие люди; чтобы не стать на ряду с прочими, они изобретают самые нелепые новшества. Из гордости они отвергают всякое подчинение и стремятся соединить власть со свободой. Из гордости, забыв о самих себе, думают реформировать только других, не чувствуя никакого уважения к власти, не исключая и власти верховной. Нет пути к модернизму прямее и короче, чем гордость. Если какой католик, мирянин ли, священник ли, позабыл об основной заповеди христианской жизни, обязывающей нас отказываться от себя, если мы хотим следовать за Христом, и не уничтожил гордость в сердце своём, то он как нельзя более подготовлен к усвоению заблуждений модернистов. Поэтому, возлюбленные братья, вашей первой обязанностью должно быть: противостоять таким гордым людям, назначая их на мелкие должности; их нужно тем более понизить, чем выше они превозносятся, чтобы они, занимая низшее место, имели бы менее возможности вредить. Кроме того, вы должны тщательно испытать воспитанников ваших семинарий, как непосредственно сами, так и через начальников этих семинарий и, если найдете у кого дух гордыни, решительно не допускайте его в клир. О, если бы всегда проявлялась нужная здесь бдительность и твердость!

Переходя от причин моральных к причинам интеллектуальным, мы встречаемся прежде всего с важнейшей причиной - незнанием. Действительно, все модернисты, желающие быть и казаться учителями в Церкви, всячески превозносящие современную философию и презирающие схоластическую, только потому увлекаются первою, обманутые её прикрасами и приманками, что, не зная схоластики как следует, не имеют нужного оружия, для устранения смешения понятий и опровержения софизмов. Итак, их система, так изобилующая заблуждениями, произошла от их союза ложной философии с верою.

О, если бы они менее заботились о пропаганде своей системы! Но их энергия, их неутомимый труд таковы, что прямо становится досадно видеть, как на погибель Церкви тратятся такие силы, которые, при правильном приложении, могли бы оказать Ей величайшую помощь. Они пользуются двумя приёмами для совращения душ. Прежде всего они стараются устранить встречающиеся им препятствия, а затем они самым тщательным образом отыскивают полезное для них, деятельно и весьма терпеливо прилагая его к делу. Они прекрасно понимают, что их попыткам мешают всего более три препятствия: схоластический метод философии, авторитет Отцов и предание, церковное учительство. С ними-то они и ведут ожесточеннейшую войну. Поэтому они осмеивают и презирают схоластическую философию и богословие. Делают ли это они по невежеству или из страха, или, скорее, по той и другой причине, несомненно одно, что они всегда соединяют любовь к новшествам с ненавистью к схоластическому методу, и самый верный признак начавшегося увлечения модернизмом - это отказ от схоластического метода. Пусть модернисты и сочувствующие им вспомнят об осужденном Пием IX положении: Метод и принципы, которыми пользовались древние схоластические ученые при разработке богословия, совершенно не соответствуют потребностям наших времен и прогрессу знания²³. Они стараются искуснейшим образом извратить силу и природу предания, чтобы лишить его авторитета и значения. Но всегда будет законом для католиков постановление II Никейского Собора, осудившего тех, которые осмеливаются... следуя нечестивым еретикам, презирать предания церковные и измыслить какое-либо новшество... или измышлять что-либо для извращения преданий Католической Церкви. Будет всегда законом и постановление IV Константинопольского Собора: Итак, мы обязываемся сохранять и оберегать правила, завещанные святой Католической и апостольской Церкви либо святыми и преславными Апостолами, либо Православными Соборами, Вселенскими или поместными, либо каждым из Отцов, толкователей божественного и Учителей Церкви. Поэтому Римские Первосвященники Пий IV и Пий IX включили в исповедание веры такое положение: Принимаю Апостольские и Церковные предания и прочие той же Церкви обычаи и уставы. О Святейших Отцах Церкви модернисты судят так же, как о предании. С величайшей смелостью они обычно объявляют их хотя и достойными почитания, но весьма невежественными в критике и истории, что извиняется только эпохой, в которую они жили. Наконец, всеми силами они стараются унизить авторитет церковного учительства, святотатственно извращая его происхождение, природу и права и охотно повторяя клеветы на него его противников. К модернистам приложимо то, что с величайшей скорбью писал Наш Предшественник: Чтобы навлечь презрение и ненависть на таинственную Невесту Христа, Которая есть истинный свет мира, сыны мрака публично вероломно клевещут на Нее и, извратив смысл и значение предметов и слов выставляют Её приятельницей тьмы, кормилицей невежества, противницей просвещения, науки и прогресса²⁴. В виду этого неудивительно, что модернисты со всею злобою и ненавистью преследуют католиков, мужественно борющихся за Церковь. Нет таких обид, которых они не носили бы им, но чаще всего они обвиняют их в невежестве и упорстве. Если же они боятся учёности и умственной силы противника, то пытаются лишить его влияния намеренным замалчиванием. Такое отношение к католикам заслуживает тем большего порицания, что в то же время они без всякой меры превозносят похвалами всякого соглашающегося с ними. Если появится книга, всецело проникнутая новшествами, то они встречаются и принимают её с великими рукоплесканиями. И чем смелее извращает она старое и отвергает церковное учительство, тем более мудрой объявляют они её. Наконец, если кто-либо из них подпадает под осуждение Церкви, что приводит в ужас всякого доброго католика, они тесным строем окружают его; не только открыто и неустанно превозносят, но и почитают его, почти как мученика за истину. Увлечённые и смущённые этим шумом похвал и оскорблений, молодые умы, не желая прослыть невеждами, или желая казаться учёными, к тому же ещё побуждаемые любопытством и гордостью, часто уступают натиску и бросаются в модернизм.

Но это относится уже к приёмам, посредством которых модернисты сбывают свои товары. Чего только не выдумывают они для умножения числа своих последователей. Они превращают их в источники заразы. Даже говоря в храмах, они, хотя и в скрытой форме, проповедуют свои учения; более открыто говорят они на конгрессах, они занимают кафедры в семинариях, в университетах, наполняют и общественные учреждения. Они издают под своим или чужим именем книги, газеты, журналы. Один и тот же автор пользуется несколькими псевдонимами, чтобы прельстить неосторожных многочисленностью согласных между собой авторов. Короче говоря, и делом, и словом, и писанием пытаются достигнуть они своей цели, как одержимые какой-то манией. Какой же результат всего этого? Мы оплакиваем большое число молодых людей, подававших прекрасные надежды и обещавших оказать большие услуги Церкви, но свернувших с истинного пути. Мы жалеем о ещё более многочисленных людях, которые, хотя и не пошли так далеко, однако, как надышавшиеся зараженным воздухом, усвоили привычку размышлять, говорить и писать более непринужденно, чем это приличествует католикам. Такие люди встречаются и среди мирян, и среди клириков, и даже там, где менее всего их можно ожидать - среди монахов. Они рассматривают библейскую науку с точки зрения принципов модернистов. Составляя историю, они, под видом служения истине, прилежно и с очевидным удовольствием выставляют на вид всё, что может показаться тёмным пятном в истории Церкви. Руководимые каким-то предвзятым мнением, они всеми силами стараются разрушить священные предания народа. Они презирают священные реликвии, достойные почтения по своей древности. Очевидно, они руководятся суетными желаниями, чтобы о них говорил весь мир, чего они не достигли бы, если бы говорили только то, что говорится всегда и всеми. Между тем они убеждены, что служат Богу и Церкви, но на самом деле они оскорбляют Их самым тяжким образом, не столько своими трудами, сколько тем духом, который их направляет и тем содействием, которое они оказывают модернистам.

Всему этому скопищу заблуждений, тайному и явному их проникновению, решительно пытался противодействовать словом и делом Предшественник Наш, блаженной памяти Лев XIII, особенно в области библеистики. Но модернистов, как мы уже говорили, не легко испугать таким оружием. С притворным оказыванием наивысшего почтения и напускным смирением, они по своему переиначивают слова Верховного Понтифика и считают, что постановления его относятся к кому-то иному, но только не к ним. И подобное зло с каждым днём становится всё сильнее. Вот почему. Достопочтенные Братья, решено Нами больше не допускать столь долгих промедлений и предпринять более действенные усилия. Вас же Мы молим и заклинаем. чтобы в столь серьёзном деле вы не испытывали, да не будет здесь вовсе повода для критики, недостатка в бдительности, ревности и твёрдости. То же, что Мы просим и что ожидаем от вас, Мы, в равной степени, просим и ожидаем от всех прочих духовных пастырей, от всех воспитателей и преподавателей, занимающихся с посвятившей себя Богу молодёжью, но особенно от высших предстоятелей монашеских институтов.

 

I. Во-первых, что касается обучения, Мы желаем и постановляем, чтобы схоластическая философия была положена в основу занятий священными науками. Само собой разумеется что, если встретится у отцов схоластики то, что можно было бы счесть крайностью или ухищрением, или же то, что не соответствует открытиям позднейших времён, или, наконец, то, что не имело бы решительно никакого правдоподобия, то всё это очень далеко от того, чему Мы призываем следоватъ нынешние поколения²⁵. Поэтому когда Мы предписываем схоластическую философию, то разумеем тут прежде всего - и это исключительно важно - именно философию, завещанную нам Ангельским Доктором²⁶. И Мы заявляем, что все, что в этом отношении было установлено Нашим Предшественником, остаётся полностью в силе и, поскольку необходимо, то Мы постановляем всё это заново и подтверждаем, и приказываем, чтобы всеми неукоснительно соблюдалось. Пусть в семинариях, где данные предписания предавались бы забвению, епископы их вменят в обязанность и потребуют соблюдать. Эти же предписания относятся и к настоятелям монашеских институтов. Преподаватели же пусть как следует усвоят, что уклонение от святого Фомы, особенно в вопросах метафизики, невозможно без серьёзного ущерба.

На этом философском фундаменте пусть и возводится основательно всё богословское здание. Всеми силами, Досточтимые Братья, поощряйте изучение богословия, так, чтобы оканчивающие семинарии клирики унесли с собой глубокое почтение и горячую любовь к нему, и чтобы в течение всей жизни они получали удовольствие от занятия теологией. И пусть никто не забывает, что среди столь многочисленных и различных наук, стремящихся насытить жаждущую истины душу, первое место по праву отдаётся богословию, и, как утверждает мудрое изречение древности, долгом всех иных наук, равно как и искусств, является нахождение у богословия в подчинении и послушании подобно служанкам²⁷. Добавим, что лишь те среди наук представляются Нам достойными похвалы, которые безупречны в своём уважении к Традиции, святым Отцам и Церковному Учительству, осмотрительны в суждениях и руководствуются католическими нормами (что неодинаково у всех), стараются в развитии позитивного богословия, и рассматривают в его свете истинную историю. Действительно, позитивному богословию следует уделять больше внимания, чем это было прежде, но без малейшего ущерба для богословия схоластического, и пусть будут порицаемы те, кто поступают словно модернисты, так превознося позитивное богословие, что в то же время, похоже, совершенно презирая схоластику.

Что же касается светских наук, то достаточно вспомнить, что столь мудро сказал об этом Наш Предшественник: Усердно трудитесь в изучении естественных наук: гениальные открытия, дерзновенные и полезные применения, творящиеся в этой области в наши дни и снискавшие по праву рукоплескания современников, будут и в грядущем вызывать восхищение и похвалу²⁸. Но при этом священные науки не должны понести ущерба, о чём тот же Папа предупредил прямо тут же самым серьёзным образом: Если старательно исследовать причину этих заблуждений, то прежде всего мы увидим, что чем более возрастает рвение в науках естественных, тем более ослабевает наук высших, наук серьёзных: одни приходят в забвение, некоторые другие изучаются слабо и легкомысленно, и, что возмутительно, лишённые прежнего великолепия, заражаются ещё извращёнными учениями и мнениями, чудовищность которых внушает ужас²⁹. И на этом основании Мы предписываем, чтобы в семинариях изучение естественных наук упорядочили.

 

II. Все эти предписания, как Наши, так и Нашего Предшественника, необходимо всякий раз иметь пред очами, когда будет обсуждаться выбор руководителей и наставников католических семинарий и университетов. Тот, кто так или иначе проникнут модернизмом, да будет беспощадно исключён из числа руководителей и преподавателей; если он уже занимает этот пост, то да будет лишён его, также как и тот, кто способствует модернизму, либо расхваливая модернистов или оправдывая их непростительный образ действия, либо критикуя схоластику, Святых Отцов, Церковное Учительство, либо отвергая послушание церковной власти, которая является выразителем этого Учительства, равно как и тот, кто в истории, археологии и толковании Библии обнаружил любовь к новизне, также, наконец, тот, кто пренебрегает священными науками или демонстрирует предпочтение последним светских. В этих вопросах учёбы, Достопочтенные Братья, бдительность и твёрдость никогда не будут чрезмерными, особенно при выборе преподавателей, ибо, как это обычно бывает, именно на примере учителя воспитываются ученики. А посему, с твёрдым сознанием своего долга, действуйте в этих вопросах осмотрительно и в тоже время решительно.

С не меньшей бдительностью и строгостью следует проводить выбор кандидатов на принятие священного. сана. Прочь, прочь от священства дух новизны! Бог ненавидит спесивых и упрямцев. Степени доктора философии и канонического права да не будут отныне присваиваться тем, кто не закончит соответствующий курс схоластической философии, а присвоенные без этого пусть не считаются и не имеют никакой ценности. Предписания Священной Конгрегации по вопросам Епископов и Монашествующих, данные в декрете 1896 г. для епархиального и монашествующего духовенства Италии и касающиеся посещения Университетов, Мы постановляем отныне распространить на все страны³⁰. Клирикам и священникам, поступившим B какой-либо католический Университет или Институт, по тем предметам, что в них преподаются, запрещается проходить обучение в Университетах гражданских. Если таковое и было где-то разрешено, то Мы приказываем, чтобы этого больше не было. Епископы же, стоящие во главе подобных Университетов и Институтов, пусть заботятся о том, чтобы всё, что Мы только что предписали, неизменно в них соблюдалось.

 

III. Равным образом, долгом епископов является следить за сочинениями, запятнанными модернизмом, и за распространителями модернизма, препятствовать публикации подобной литературы и её, если нечто будет издано, чтению. Точно также необходимо следить, чтобы подобные книги, журналы и газеты не попали к воспитанникам семинарий и слушателям университетов, ибо они не менее вредоносны чем то, что написано против нравственности, но даже ещё и больше, так как отравляют христианскую жизнь в самом корне. Не иначе следует судить и о сочинениях тех католиков, которых хотя и следует самих в чем-либо подозревать, но которые не сведущи в богословских дисциплинах и притом пропитаны современной философией, которую они силятся согласовать с верой, и тем самым, как они утверждают, принести пользу для веры. Эти труды, прочитанные с доверием к имени и репутации их авторов, могут, в действительности, привести к постепенному соскальзыванию в модернизм, что и делает их крайне опасными.

Вообще, Достопочтенные Братья, и именно здесь находится ключевая проблема, делайте всё возможное для освобождения ваших епархий от всей вредоносной литературы, прибегая даже, если будет необходимость, к торжественным запрещениям. Святой Престол прилагает все усилия для устранения сочинений подобного рода, но, количество их ныне уже таково, что превосходит возможности цензурных запретов. Это последствие того, что лекарство порой находится слишком поздно, когда зло уже произвело опустошение. Поэтому Мы желаем, чтобы епископы, отбросив всякий чисто человеческий страх и презрев чисто человеческую осторожность, не обращая внимания на крики злодеев, без сомнения с нежностью, но в то же время твердо, принялись бы с ответственностью за это дело, помня то, что Лев ХШ предписал в Апостольской Конституции Officiorum: Правящие Архиереи, именно будучи представителями Апостольского Престола, должны способствовать запрещению книг и иных пагубных писаний, изданных или распространённых в их епархиях, изымая их из рук верных³¹. Этими словами даровано не только право, но и вверена обязанность. И пусть никто не думает, что он исполнил этот долг, передав Нам на суд один-другой труд и позволив изрядному множеству прочих распространяться и ходить по рукам. И пусть вас не останавливает, Достопочтенные Братья, такой факт, что автор где-то в ином месте смог получить Imprimatur: этот Imprimatur может оказаться подложным, он мог быть дан после невнимательного изучения труда, или же из-за чрезмерной благосклонности и доверчивости в отношении автора, что порой случается в монашеских орденах. Следует добавить, что как не всем подходит одинаковая пища, также точно и какая-нибудь книга, безобидная в одном месте, может, напротив, оказаться в силу обстоятельств крайне вредной в другом. Поэтому, если епископ, выслушав мнение рассудительных людей, считает необходимым запретить в своей епархии некоторые подобные книги, то пусть это и делает; Мы же, мало того, что очень охотно предоставляем ему это право, но и даже вменяем как обязанность. Дело это, естественно, должно совершаться осмотрительно, ограничиваясь запретом, если этого достаточно, лишь для духовенства; и, как бы то ни было, для книготорговцев, которые никогда пусть не берут себе таких книг, и чей долг просто-напросто изъять из продажи труды, осуждённые епископом. И раз уж речь зашла о книготорговцах, то епископы должны заботиться, чтобы любовь к наживе не привела последних к незаконной торговле гибельным товаром. Факт, что в некоторых из их каталогов красуются сопровождаемые привлекательными рекламами многочисленные труды модернистов. Если эти люди отвергнут послушание, то пусть епископы после предварительного духовного увещевания без всякого колебания лишат их титула католических книгопродавцев; точно также, и с ещё большим основанием, следует поступить с теми, кто почтён титулом книгопродавцев епископальных. Что же касается понтификальных книгопродавцев, то их следует предоставить суду Святого Престола. Мы напоминаем всем то, что содержится в 26-й статье Конституции Officiorum: Все, кто получил право на чтение и хранение запрещённых книг, не могут по этой причине читать и хранить книги или журналы, запрещённые, если таковые будут, правящим Архиереем, если только по предоставляемой Папой Апостольской привилегии им ясно не будет позволено чтение и хранение осуждённых какой бы то ни было властью книг.

 

Схожі матеріали: Pascendi Dominici gregis (І) Pascendi Dominici gregis (ІІ) Pascendi Dominici gregis (ІV) Антимодернистська Присяга УВАГА! СПАДКОВА ХВОРОБА? Сам диявол увірвався до святині Бога (Продовження статті "Папа Іван Павло ІІ ...") Папа Іван Павло II категорично противиться впровадженню світських "подавачів" Святого Причастя та залученню жінок до служби Вівтаря. Боротьба триває Папа Пий X. Речь перед вновь назначенными кардиналами. Против религиозного неореформизма. 17 апреля 1907 г. Почему традиционалистам бывает трудно спорить со сторонниками Второго Ватиканского Собора? Папа Пий XII. "Humani Generis" Повернення пісної п’ятниці Криза Церкви, викликана II Ватиканським Собором Лібералістичні виміри псевдосвободи* Християнство-ХХІ. Проект «Ре-» Заговор модернистов против Церкви Криза в Церкві у світлі об'явлень Матері Божої у Фатімі Уроки Другого Ватиканського Собору для Православної Церкви «Християнська ідентичність» як наслідок деесенціалізації релігії Заявление еп. Бернара Фелле, Генерального Настоятеля Священнического Братства св. Пия Х, о новом пастырском подходе к Браку ЦЕРКВА ПОБОРЮЄ САМА СЕБЕ? Про найважливіші відмінності між традиціоналізмом і модернізмом Що чуже, а що наше? ГОДИННИКОВІ БОМБИ II ВАТИКАНСЬКОГО СОБОРУ Зміни в Католицькій Церкві після Другого Ватиканського Собору (доповнено) Кардинал Берк відповідає на гострі питання ТЕНДЕНЦІЇ ДО РІЗНИХ ПОЛЮСІВ – АБО ДО ЛІБЕРАЛІЗМУ, АБО ДО КОНСЕРВАТИВІЗМУ Християнство і модернізм Жизнь и убеждения